Настя расспрашивала о московских новостях, что да как, узнала о домике в Москве, очень обрадовалась этому обстоятельству. Она уже решила окончить курсы по вождению автомашины, так как и в Москве, и в Воронеже, у нас были они. Я не возражал, так как собирался использовать ее не только для полетов, но и как личного секретаря. С ее аккуратностью и педантизмом она максимально подходила для этой должности. Но, ее попытку поселиться в той же комнате, что и я, как в старые добрые времена, я решительнейшим образом отмел:
— В квартире достаточно комнат, чтобы иметь возможность побыть одной. У меня много работы, и жить мне, в основном, придется в кабинете.
Обиженную рожицу Насти надо было видеть! 'Ты меня не любишь!' Ничего, успокоится.
Несколько дней в квартире работали связисты и радисты, настраивали кучу разных средств связи, теперь выделенная комната — кабинет заставлена всякими — разными аппаратами, по полу змеятся провода, сверкают золотом и красным лаком гербы Советского Союза на местах, где у нормальных телефонов должны быть диски набора номера. Все телефонные аппараты цвета слоновой кости. Но, это — пластмасса, модная у связистов последнее время. Так как: 'Кто владеет информацией, тот владеет миром!', то не сопротивляюсь появлению все новых и новых справочников на полках. Созвонился с товарищами Люлька, Ивченко и Микулиным в Новосибирске, Омске и Рыбинске. Дескать, хочу лично лицезреть и оценить их приверженность линии партии и правительства, удостовериться, что они правильно осознали всю ответственность, возложенную на них. Здесь это общепринятая форма переговоров старших с младшими. Младшие — шугаются. Но, если действовать иначе, то забивают болт на звонок и ждут ЦУ из Наркомата. Двое обещают вылететь немедленно в Москву, а один — кочевряжится, дескать, мы не в курсе, нам ценных указаний не поступало, поэтому доводим АМ-39, и знать ничего не знаем. Потом переспросил: кто звонит. Еще раз представился. Видимо, не расслышал. Тон резко сменился: его АМ-38ФНТК стоят на 'метлах', и сразу же нашлось время для посещения 'основного заказчика'. Он, кстати, первым и появился в Воронеже. Высокий, громогласный, со смешными, торчащими во все стороны длинными бровями, при абсолютно лысой голове, подбритой в некоторых местах. Глуховат, поэтому и сплошной крик. В форме инженер — полковника, поэтому немного стушевался, увидев женщину — генерала, но, присутствие Челомея настроило его на обычно — агрессивный тип поведения. Пришлось применять тактику 'устрашения'. Видя, что человек хочет любыми путями отмазаться от нового задания, и понимая, что реально он гораздо больше озабочен серийными машинами и двумя проектами, которые практической отдачи не принесут (АМ-39 и АМ-42), его провели по цехам, где дорабатывали его двигатели, чтобы 'метлы' могли летать. С завода мы получали серийный АМ-38, такой, какой шел на штурмовики 'Ил-2', и 'дорабатывали' его до варианта АМ-38ФТК установкой двух компрессоров и трехступенчатого нагнетателя. Двигатель был выбран еще и потому, что Воронежский завод во время разработки 'Ме-1п' эвакуировался, а на складах оставался довольно большой запас этих двигателей. Модификацию ТК разрабатывал Челомей в ЦИАМе для Пе-8, но в серию ее не пустили из‑за большой потребности армии в машинах 'Ил-2'. Здесь же, пользуясь постановлением Ставки, он смог реализовать проект пусть и в мелкосерийном варианте. По мощности ТК превосходил серийный движок на 250 сил, а по высотности вдвое, несмотря на навешенные агрегаты. К тому же, именно на нем впервые применили непосредственный впрыск, вместо довольно гадкого карбюратора, стоявшего на АМ-38 и АМ-38ф.
Когда Микулин увидел и сам движок, и его характеристики, он понял, что отшутиться не получится. Начался серьезный разговор.
— Александр Александрович, я могу действовать прямиком: переслать Вам распоряжение Ставки приступить к разработке турбореактивного одноконтурного двигателя с форсажной камерой с тягой 8–12 тонн для перспективного стратегического бомбардировщика согласно постановлению ВГК. Но, хотелось бы, чтобы Вы сами осознали необходимость этого шага и выделили бы туда лучших людей.
— Пока в мире никто не делает таких двигателей.
— Не спорю, но необходимость в них есть, причем, особое внимание требуется обратить на экономичность этого двигателя. Самолет с ним должен быть дальним бомбардировщиком.
— По предвоенным опытам, там сразу начинается разрушение турбины из‑за оплавления лопаток.
— Во — первых, у нас уже накоплен опыт по стабильной работе турбокомпрессора при температурах выхлопных газов до 1000 градусов. То есть, материал для подобной турбины у нас есть. Плюс, можно организовать охлаждение турбины топливом и потоком воздуха, идущего мимо компрессора. В общем, общее решение уже найдено.
— Ну, а почему сами не делаете?
— У нас самолетостроительный завод, а не моторостроительный. То, что мы за моторостроителями всю войну сопли подтираем, так это только потому, что сами они сделать такой двигатель не в состоянии, но, почему‑то, на этих моторах красуются буквы 'А' и 'М'. Хотя ни одна серийная деталь без дополнительной обработки на 'ТК' не встает. И Верховный в курсе ситуации. Он был здесь на заводе, и после этого назначил меня куратором разработки и строительства этих самолетов и двигателей.
Александр Александрович схватил со стола карандаш и начал нервно его теребить в руках. Он понимал, что это — наезд на его КБ. Ему требовалось взвесить свои возможности и все последствия, чтобы принять решение. И он отчетливо знал, что, взявшись за работу, он подписывается за успех этого безнадежного мероприятия. А тут еще коза — начальница объявилась.
— Мне требуется время, подумать. Я тут похожу, посмотрю еще, что вы с двигателями делаете.
— Вас проводить?
— Пожалуй, не стоит.
Микулин вышел из кабинета и направился на два участка по доводке двигателей. Часть рабочих его знала, особенно пожилые, все‑таки, он часто бывал здесь, в Воронеже, где строились самолеты Туполева, которые летали на его двигателях. Двигатели АМ не были лицензионными копиями известных марок, это советские двигатели, и их создатель шел вдоль конвейерной линии, где сначала разбирали АМ-38Ф, а потом собирали АМ-38ФНТК. Цикл был полный и механизированный. Молодежь работала на разборке, сразу бросилось в глаза, что большинство крепежа сразу шло в сторону, на переработку. В том числе, анкерные шпильки все выворачивались, хотя это трудоемкая операция. Так как на его завод шла масса рекламаций по обрыву шпилек, он прошел в цех, где шпильки отпускали, затем помещали в какой‑то агрегат, который жутко грохотал. Видно было, что все шпильки крутятся: резьбовые части торчали из агрегата.
