- Но это даже и к лучшему, поскольку если начальник говорит раздраженным тоном, то подчиненному далеко до анализа его содержания. Единственное желание - как можно быстрее завершить неприятную беседу, чтобы с рвением приступить к выполнению поставленной задачи. Некоторым образом стимулирует, знаете ли, двигательную деятельность. И, в гораздо меньшей степени, умственную. Что мне на руку.
Поскольку без звонка, от лица Берии, в органы госбезопасности приграничных республик, будь то, к примеру, хоть Нарком НКВД БССР - комиссар 3-го ранга Л. Ф. Цанава, или начальник пограничных войск НКВД БССР - генерал-лейтенант И. А. Богданов, не обойтись. А вот звонить им от имени Сталина было не только бессмысленно, но и опасно. Эти зубры, не чета салдофону Павлову, который получив прямой приказ от своего кумира, наверняка проигнорирует необходимость дублирования команды со стороны Генерального штаба, начальником которого, на данный момент являлся генерал армии Г. К. Жуков. Поскольку, как известно, находился с ним в контрах, и не пропустит возможность вставить тому фитиля, заручившись поддержкой своего покровителя. Цанава же, являвшимся личным другом Берии, наверняка ему отзвонится, чтобы во-первых, удостовериться, а во-вторых, ненароком не подставить любимого начальника. Да и Богданов, наверняка тоже. А если еще учитывать, что на тот момент, в Минске, с инспекционной проверкой находился и начальник 1-го Управления ГУПВ НКВД - генерал-майор Г. А. Петров, то вообще может получиться засада. Поэтому и звонить им должен Берия, и только он.
Время "Ч", неумолимо приближалось. Как нам, в свое время, доходчиво объяснял преподаватель тактики:
- Временем "Ч" - называется время, когда яйца солдата зависают над окопом противника. Разумеется, это при условии, что в наступление идем именно мы. Ну а если нет, то речь уже будет идти о гениталиях солдат противника. Отсюда соответственно и производится расчет времени. Например, если говорится, "Ч"-2 - то это означает, что до ответственного момента осталось 2 часа, а если "Ч"+2, то уже 2 часа прошло.
Конечно же сомнения по поводу правильности собственных действий имели место, но единственно, что меня извиняло перед собственной совестью, так это то, что по любому хуже, чем было в реальной истории, быть не может. Но гаденький голос анекдотичного оптимиста нашептывал прямо в ухо: "Может, может".
- Ну и пусть!
Если, в результате моих действий, немецкое наступление задержится хоть на час, хоть на одну минуту. И, как следствие, несколько частей, или хотя бы подразделений успеют занять свои позиции, а благодаря этому сотни гражданских будут эвакуированы из района боевых действий, то и тогда мои действия будут полностью оправданы. Хотя бы и только перед собственной совестью. Ведь даже Гейнц Гудериан писал в своих "Воспоминаниях солдата": "...Каждая выигранная четверть часа ценна и может оказать решающее влияние на боевые действия!"
- Ну с Богом! Понеслась душа в рай! Прочь сомнения!
И, убежденная в собственной правоте, недрогнувшая рука берется за эбонитовую трубку допотопного телефона.
- Центральная! Слушаю, - доносится сквозь треск некачественной связи миловидный девичий голосок.
- Сталин говорит, представьтесь пожалуйста! - предварительно проведя необходимые манипуляции на клавиатуре, ринулся я в бой, как в ледяной омут вниз головой с трамплина. - Аж у самого дух перехватило от собственной наглости.
- Ой! Здравствуйте товарищ Сталин! - в голосе явно различимы нотки обожания и преклонения перед личностью вождя. - Дежурный телефонист, младший сержант Цветикова.
- Кто старший смены! - усилил я напор.
- Лейтенант Зудилов, товарищ Сталин.
- Где командир части? - продолжал я напирать, окончательно выводя телефонистку из равновесия.
- Майор Гольский, в штабе части, - в голосе слышится еле сдерживаемая паника.
- Вызвать немедленно! - напор набирал обороты.
- Одну минутку, товарищ Сталин! - паника достигла своего апогея.
Минуту не минуту, но где-то минут через пять в трубке раздался голос запыхавшегося от быстрого бега и пытающегося перевести дух, человека:
- Майор Гольский!
- Слушайте меня внимательно, товарищ майор, - начал я с места в карьер, - предельно внимательно.
- Слушаю, товарищ Сталин! - по изменившейся интонации стало понятно, что тот признал голос.
- Вот и славненько, - промелькнула мысль, - все в строку. Все идет по плану. И не надо изобретать велосипед, доказывая состоятельность личности собеседника.
А вслух сказал:
- Значит так! Сейчас вы сами заменяете дежурного телефониста и несете службу лично, до особого распоряжения. Покидать узел связи, в течении ближайших суток, категорически запрещаю, - и приглушив тональность, спросил, - Вам все ясно?
- Есть, то есть слушаюсь, - в голосе майора явная растерянность необычностью ситуации.
Не давая ему опомнится, продолжаю:
- Вашей первоочередной задачей является обеспечение бесперебойной связи с западными округами. Причем, связывать кого бы то ни было, кроме меня и наркома НКВД товарища Берии, с командованием округов - запрещаю! Информация относится к категории совершенно секретной, поэтому никто посторонний о ней знать не должен. Вам ясно?
- Ясно, товарищ Сталин!
- Ну а раз ясно, то соедините меня со штабом Западного Особого округа и вызовите на связь генерала Павлова!
- Есть!
Почему я начал именно с этого округа? Этому было несколько причин. Во-первых данное направление является стратегически важным с точки зрения военного искусства. Поскольку открывает кратчайшую дорогу к сердцу страны - столице. И немецкие генералы понимали это как никто другой. Поэтому и выделил Генштаб на ключевое направление аж две танковые группы. Потому как в их планах блицкрига это имело немаловажное значение.
- Павлов у аппарата.
- Товарищ Павлов, меня крайне интересует вопрос, как в войсках вверенного Вам округа выполняются требования директивы НКО от 12 июня, а также приказ ГШ от 18 июня, о приведении частей западных округов в повышенную боевую готовность?
- Но-о, товарищ Сталин, мероприятия по приведению частей округа в повышенную боевую готовность осуществляются согласно графика утвержденного штабом округа и согласованного с Генеральным штабом, - попытался тот увильнуть от прямого ответа.
- Так, и этот не выказывает сомнения, что говорит именно с Верховным, - констатировал я с удовлетворением. - Ну еще бы! Сам то, когда первый раз прослушал запись своей речи в компьютерной обработке, засомневался в авторстве. Что уж тут говорить о предках, не избалованных техническими новинками. Да и время, затрачиваемое на переработку моих слов, невольно создают паузы, столь характерные для речи Сталина. Ну держись!
