- Но-о, товарищ Сталин, мероприятия по приведению частей округа в повышенную боевую готовность осуществляются согласно графика утвержденного штабом округа и согласованного с Генеральным штабом, - попытался тот увильнуть от прямого ответа.
- Так, и этот не выказывает сомнения, что говорит именно с Верховным, - констатировал я с удовлетворением. - Ну еще бы! Сам то, когда первый раз прослушал запись своей речи в компьютерной обработке, засомневался в авторстве. Что уж тут говорить о предках, не избалованных техническими новинками. Да и время, затрачиваемое на переработку моих слов, невольно создают паузы, столь характерные для речи Сталина. Ну держись!
- Следовательно Вы утверждаете, что в сроки указанные в приказе уложитесь?
- Точно так, товарищ Сталин, - через чур бодро отрапортовал Павлов, но сразу же сбился с размеренного тона. - Но я не совсем понимаю чем вызвана такая спешка. По имеющимся у меня сведениям, никаких угрожающих действий с сопредельной стороны не наблюдается. На границе - как никогда спокойно. Я полностью контролирую ситуацию. Граница на замке! Стережем глаз не смыкая!
- Вот ведь жук, - невольно восхитился я, - точно по писанному чешет! Как в той реальной истории лапшу на уши Верховному вешает. Ну нет! Я тебе не Сталин, со мной этот фокус не пройдет!
- Ваши сведения, товарищ генерал, безнадежно устарели. И эта тишина на границе обманчива. Это затишье перед бурей. Которая, к сожалению, вот-вот разразится.
- Ни я, ни штаб округа такой информацией не обладаем, - отмазался Павлов. - Да и из Генерального штаба сведения подобного рода не поступали.
- Зато такая информация есть у меня, - отрезал я. - И Генеральный штаб соответствующую директиву выпустит. Не позднее завтрашнего дня. Над ней сейчас работают. Вот только, боюсь, она может несколько запоздать. И Вы не успеете привести войска в полную боевую готовность.
- Но-о, - протянул он, явно собираясь с мыслями, - откуда...
- От верблюда, - я не смог отказать себе в этой маленькой шалости, - передо мной лежит "План Барбаросса", именуемый также, как директива N 21 - план нападения Германии на Советский Союз. Согласно которого, нападение состоится в ночь с 22 на 23 июня. То есть, уже завтра. Что Вы на это можете сказать?
- Фальшивка, - не задумываясь выдал генерал.
- С личной подписью Гитлера? - отмел я его возражения. - Не смешите меня!
- Что же делать? - задал он мне извечно русский вопрос. Осталось к нему добавить еще: "Кто виноват?"
- Слушай приказ, - начал я как по писаному. - Ну еще бы, подлинный текст Директивы N 1, от 21 июня 1941 года, была перед глазами, выведенная на экран монитора. Директива, которая в реальной истории была передана в округа слишком поздно, а до многих частей просто-напросто не дошла. Хотя командование флота проявило в этом вопросе завидную оперативность, в результате флот встретил нападение во всеоружии. Правда вот до Пинской флотилии довели ее в последнюю очередь и та не смогла своевременно среагировать на угрозу. Но сейчас, все будет совсем по другому.
- Военному совету ЗапОВО: В связи с вероятным нападением немецких войск в течении 22-23.6.41 года, которое может начаться с провокационных действий, главной задачей наших войск является - всеми силами встретить внезапный удар немцев и их союзников.
Приказываю: в течении 20-21.6.41 года, скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе, всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать.
Все части привести в полную боевую готовность. Вывести из пунктов постоянной дислокации и рассредоточить. Особое внимание уделять маскировке.
Противовоздушную оборону привести в боевую готовность, проведя, предварительно мероприятия по затемнению городов и объектов.
А так как на этой бравурной ноте, весь короткий текст, самой главной довоенной директивы, по сути дела и заканчивался, если конечно же не принимать во внимание последнюю запись - "никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить". Которую не то чтобы приводить дословно, но даже упоминать, на мой взгляд, было бы преступлением.
- Проводить, и еще как проводить! - поэтому далее следовала чистой воды импровизация:
- Обеспечить эвакуацию гражданского населения из предстоящей зоны боевых действий, уделяя особое внимание семьям комсостава. Начать немедленную мобилизацию приписного состава приграничных округов. В первую очередь, находящихся на учете радиолюбителей призывного возраста, для обеспечения надежной радиосвязи с частями Западного ФРОНТА!
Немедленно приостановить выдвижение войск к государственной границе! Наоборот, используя дивизии второго эшелона, организовать развертывание двух оборонительных рубежей:
Первый - по линии старой границы, с опорой на сооружения Полоцкого, Минского, Слуцкого и Мозырского укрепрайонов. Соответственно принять срочные меры к вооружению ДОСов и ДО
- Но-о, товарищ Сталин, - попробовал вставить свое слово Павлов, но я не дал ему такой возможности.
- Второй рубеж обороны оборудовать по реке Березина, с опорными пунктами Борисов, Березино, Бобруйск. Третий по реке Днепр, с опорными пунктами Орша, Могилев, Рогачев. Также создать промежуточный рубеж по реке Друть.
- А как же: "На чужой территории, малой кровью, могучим ударом, - вновь попытался вставить Павлов свои три копейки.
И тут уж я не сдержался:
- Товарищ генерал!!! Предлагаемую Вами, и другими военачальниками, концепцию "ответного удара", основой которой являются наступательные действия, можно было реализовать, только в том случае, если бы Вы, а также другие командующие округов, своевременно выполнили требования директивы. Той самой, с которой у нас начался разговор. Но, если судить, по вашим попыткам увильнуть от прямого ответа, я делаю закономерный вывод, что это не так. У Вас, как говорится: "Конь не валялся!" Я прав?
- Никак нет! Все указания, поступающие от вышестоящего командования, мы стараемся выполнять точно и в срок! - опять заюлил Павлов, явно пытаясь увести разговор в сторону от опасной темы. В его заискивающем тоне явно слышались хорошо мне известные по прошлой службе оправдания перед тупым начальником, по типу: "Виноват! Дурак! Исправлюсь!" Основанной на надежде, что командир, устав от тупости подчиненного, отправит его, наконец, восвояси.
Но не в данном, конкретном случае. Не на того напал. Исправляться, а уж тем более, что-либо исправлять, было просто-напросто, элементарно, поздно. Остается только применение крайних, радикальных мер. Поэтому, добавив в речь Сталина национального акцента, что, как известно, говорило о крайней степени раздражения, продолжил:
