– Спасибо, Дед, за то, что за домом присмотрел и за собакой моей. А нового у меня много, Дед. Прокатились вот до Киева, без дани, – продолжил я начатый разговор. – Думал, честно говоря, что Владимир за такие выдумки головы нам поснимает, но обошлось. В поле степняки нападали, пока ехали в Киев. Отбились кое-как. Владимир с нами сыну варягов прислал пятьдесят душ, думаю, намекает. А, еще меня убить пытались в Киеве. Неудачно, как видишь.
– Вижу-вижу, – пробубнил Дед. – А с грудью что у тебя?
– Да ничего вроде как, – я недоуменно покосился на грудь.
– Ты мне-то зубы не заговаривай, – нахмурился Дед. – Неладное у тебя с ней что-то, и не простуда пустая. Я тут помочь не могу, не учен такому, но болячку вижу, нехорошая совсем болячка-то. Тебе бы к знахарю какому сходить, из людей. Глядишь, что и присоветует дельного.
– Да тут, Дед, хоть иди, хоть не иди, а один конец, – отмахнулся я залихватски.
– Здорово придумал! – восхитился Дед. – Наплюй на все и жди, пока смерть придет. Ты, милок, головой не ударялся? За жизнь бороться надо, зубами держаться.
– Меня несколько иначе учили, – попытался я отойти «под дурачка», но не на таковского напал.
– Ты свое воинское житье с жизнью не путай. Не мог никто такому учить, чтоб просто человек сидел и смерти дожидался от болезни! – Дед так яростно посмотрел на меня, что я понял – дальше придуриваться не стоит.
– Да я и не знаю тут ни одного знахаря, – начал было я, но домовой снова перебил меня:
– Коли будет желание, то и знахаря сыщешь.
– А если он такой болезни не знает? Или не знает, что делать с ней? – упирался я. Ну не люблю по врачам ходить, да и кто любит?
– Тогда другого поищешь, третьего, десятого. Нельзя сдаваться, запомни это. А уж болезни уступить – пустое дело и глупое. Если и не вылечат, то всегда что-то сделать можно, хоть облегчить болезнь и протянуть подольше. Ты теперь не сам по себе, у тебя теперь и ученики, и хозяйство…
– И ты, – засмеялся я.
– Да, я тоже. И Дворовый. И Банник. И Овинник. И Поспелка твой, лошади и собака. Не так просто тебе, Ферзь, лечь и помереть. У тебя теперь много всего, за что ты отвечаешь.
– Мы в ответе за тех… – пробормотал я. – Да, Дед, ты прав. Подумаю, что с грудью делать.
– Только не тяни, – ворчливо пробубнил Дед. – А то и поздно станет.
– Так все плохо? – уточнил я, зная ответ. Но все равно продолжая надеяться, что ошибались мои врачи в том времени.
– Не больно хорошо, Ферзь, прямо скажу, – отрезал Дед, как ножом.
Тут проснулся Поспелка. Он не успел еще и сесть на лавке, как домовой растаял в воздухе.
– Наставник Ферзь! – закричал он и хотел было кинуться ко мне, но взял себя в руки и чинно поклонился. Это он правильно рассудил. Хочешь, чтобы всерьез принимали, веди себя по вежеству.
– Здравствуй, Поспелка. Гляжу, ты тут времени зря не терял. И с домом хорошо, и собака в порядке. Спасибо тебе, Поспелка.
– Да не за что, наставник, все старался делать, как ты велел. Только вот странно – еду покупал на троих и собаку, а она так и пропадала, как будто еще кто ее ел! – поспешил поделиться со мной важными новостями Поспелка.
– Все верно, Поспел. Втроем и ели. Ты, Домовой, Дворовый и собака еще, – ничтоже сумняшеся, поведал я государственному человеку.
– Как?! Настоящие? Домовой и Дворовый? – Поспелка широко распахнул глаза.
– Самые настоящие, – уверил я его совершенно серьезно.
– Эх, а я и не видел их. Не показались мне, – расстроился чиновник для особо мелких поручений.
– Ну, может, пугать не хотели. Посуди сам – явился бы тебе домовой… Поди, до терема не остановился бы, – засмеялся я.
– Оно так, но назавтра бы все равно воротился. Кому-то надо за домом смотреть! – твердо сказал Поспелка, и я посмотрел на него одобрительно.
– Молодец, Поспел. Сразу видать, что сын воя, – похвалил я мальчишку. Тот покраснел от удовольствия и вдруг спохватился:
– Ой, наставник! У меня же казна твоя осталась! Сейчас я ее тебе верну, – Поспелка полез было за пазуху, но я остановил его:
– Себе оставь, в награду. Ты очень хорошо все сделал. Все правильно, – и чиновник снова покраснел и очень обрадовался.
Ввечеру я побывал на пиру у Ярослава, и там мне пришлось сидеть до победного, уйти с княжьего пира было бы немыслимым делом, идущим вразрез со всеми моими представлениями о долге. И пришлось мне ждать, пока часть дорогих гостей попадает, кто под столы, кто лицом в блюдо, тем самым давая понять, что пир удался как нельзя лучше. Так что домой пришлось возвращаться с факелом глухой ночью. Поспелка же остался у меня, как он сказал, делать ему там теперь вовсе нечего, и никому и дела нет, где он останется. Я велел ему поутру сбегать к уным на княжьем дворе и сказать, что наставник будет ждать их в полдень у себя на дворе.
Дед растолкал меня чуть ли не на зорьке, водой, правда, не поливал.
– Дед, да ты озверел совсем, – пробормотал я, – я не на рыбалку собрался, а ученики мои придут к полудню только…
– Ты мне поговори еще тут, поговори. Вставай, наставник. К полудню ты уже и приготовить все должен, и сам проснуться, – строго сказал домовой, и я сел на лавке, взлохматив руками волосы. Дед был прав. Мне, чтобы проснуться толком, пара часов всяко понадобится. А надо и размяться, и приготовить кое-что после завтрака.
Под «кое-чем» я подразумевал гибкий прут длиной около метра, который, будучи еще зол на ранний подъем, я сделал толще, чем планировал. Потолще, скажем так, чем основание большого пальца на руке. Этим упругим прутом я планировал вколачивать в головы учеников тонкости боя на мечах, которым обучал меня тем же методом старик Тайра. Как я имел возможность убедиться, так доходило в разы быстрее. Теория ничто в отрыве от практики! Жалко, что тут нигде не растет бамбук, он особенно хорош при освоении азов учения. Я взмахнул прутом, пробы ради стукнул себя по голени, но перестарался и грязно выругался. Нет, не очень отстает наша древесина от бамбука, надо сказать! Вполне себе ничего. Доходчиво. Кстати, надо будет еще сходить к плотникам. Нарезать деревянных мечей двадцать штук, не успел я до отъезда. А с другой стороны – перебьются. Это и будет им первое задание – сделать себе мечи. Образцом пусть берут русские мечи, катаны им тут достать все одно будет негде после обучения.
До полудня я шатался под крышей моего додзе, мысленно расставляя стойки для оружия и убивая очень быстро бегущее время. Я, признаться, волновался. А как же. Не каждый день начинаешь обучать людей, и далеко не факт, что я на это гожусь. Преподавать я еще не пробовал.
И вот, наконец, у калитки застучали. Граф, ошивавшийся возле меня, протрусил к воротам и, как только мог, низко гавкнул пару раз, доводя до сведения гостей, что тут все очень и очень серьезно. Я открыл калитку, и уные стали заходить на двор.
