Менжинский повернулся к начальнику особой группы ОГПУ:
— Яков Исаакович, прошу вас ввести нас в курс дела, с чем мы, по вашему мнению, собственно, имеем дело. Я думаю, повторение прописных истин, если таковые и будут, никому не повредит. Прошу вас.
Серебрянский переглянулся с Эйтингоном и как-то странно улыбнулся:
— Я позволю себе, товарищи, очень краткую лекцию. Есть два понятия — террористический акт и диверсия. Отличительной особенностью терроризма является умышленное создание обстановки страха и напряженности. Теракт представляет собой психологический фактор, вынуждающий к действиям в интересах террористов и принятию их условий. Террор отличается от других преступлений тем, что здесь страх возникает не сам по себе и создается террористами не ради самого страха, а ради других целей. Самое главное, за террористический акт кто-то обязательно берет на себя ответственность. Обязательно.
Теперь о диверсии. Диверсия направлена на экономическое и оборонное ослабление государства. Обязательным признаком состава диверсии является цель подрыва экономической безопасности, а также обороноспособности страны. Диверсии, как правило, осуществляются государственными структурами. И поэтому ответственность за диверсию тщательно скрывается. Вот это принятие на себя ответственности, или, наоборот, ее отрицание, и являются основными внешними отличиями этих, гм… противоправных действий. Прошу отметить, что диверсии очень часто выдают за террористический акт, тем самым пытаясь увести следствие по ложному следу. Проанализировав создавшуюся обстановку, считаю, что надо говорить о том, что в стране происходят именно террористические акты, а не диверсии. Взрывы направлены исключительно против зданий, в которых располагаются партийные и советские органы. А конкретно — против символов государственной и партийной власти. Другого определения я дать не могу. Гибель людей, сопровождающая эти взрывы, как мне видится, вторична. А вот для чего это делается, кроме того как показать, что в стране появилась сила, способная идти на конфронтацию с властью, мы должны решить. Что еще террористы хотят заявить этими взрывами? Какие условия они выдвигали? Пока ничего не известно. Я так понимаю, об условиях нет ни слова, Вячеслав Рудольфович?
Серебрянский вопросительно взглянул на Менжинского. Председатель ОГПУ хмуро процедил:
— Просто взрывы и все.
— Тогда, с вашего позволения, я буду заканчивать. Есть еще одна особенность. Действия террористов внутри страны очень сложно пресечь, если в них заинтересован кто-то из государственного аппарата. Например, в спецслужбах. Тогда они имеют мощное прикрытие, и бороться с ними можно только одним способом — вычислить и обезвредить покровителей.
Услышав последние слова, председатель ОГПУ, не подымая глаз от стола, произнес:
— Пожалуйста, поподробнее о прикрытии в спецслужбах, товарищ Серебрянский. Как это может выглядеть?
В ответ Яков Исаакович простецки улыбнулся:
— Схематично это выглядит так. Существует сговор нескольких должностных лиц, которые, пользуясь своим влиянием и финансовыми возможностями службы, организовывают ряд терактов в стране. Кажущееся бездействие в начале они мотивируют сложностью работы. На втором этапе теракты учащаются, и кого-то из рядовых исполнителей даже арестовывают. Выдавая эти аресты за успех и имитируя, что они вот-вот доберутся до мнимых заказчиков, истинные заказчики начинают себе требовать большие полномочия. И так по спирали. В результате вся реальная власть в службе переходит в руки организаторов терактов. Но на этом они не останавливаются. С полученными сверхполномочиями они фактически начинают диктовать свои условия руководству страны. Как итог, если заказчиков вовремя не остановить, в их руки, де-факто, переходит уже политическая власть. В результате мы получаем свершившийся ползучий переворот.
Проговорив последнюю фразу, Серебрянский посмотрел на Менжинского:
— Я закончил, товарищ председатель.
Менжинский, не говоря в ответ ни слова, встал и начал вышагивать по кабинету. Подошел к окну и в который раз за последние дни начал рассматривать развалины Лубянского пассажа. Повернувшись к сидящим в кабинете, показал пальцем за спину:
— Наглая, прекрасно спланированная и качественно выполненная террористическая акция, бьющая по престижу нашей службы. Но мы найдем заказчиков. Чего бы это ни стоило. И обязательно будем судить пролетарским судом. Что вы делаете для этого, товарищ Молчанов?
Председатель ОГПУ ледяным взглядом посмотрел в переносицу начальнику секретно-политического отдела.
Чекист вскочил со своего стула и вытянулся по стойке «смирно». Менжинский брезгливо поморщился:
— Да сядьте вы на место, Георгий Андреевич. Чего вы мне тут цирк со строевой подготовкой устраиваете? Вы еще как на плацу орать начните. Отвечайте лучше на вопрос.
Побледневший начальник секретно-политического отдела сел и перебрал несколько листков бумаги перед собой:
— Нами приняты предельно возможные меры в области безопасности по охране зданий органов партийной и советской власти, Вячеслав Рудольфович. На входе проверяются все посетители, а также сотрудники учреждений, за исключением первых должностных лиц. Усилена охрана помещений. Введено круглосуточное дежурство сотрудников в штатском по периметру охраняемых объектов. На ноги поднята вся агентура осведомителей. Созданы группы оперативного реагирования взводов ОДОН, во главе каждого из которых стоит оперативник ОГПУ. К сожалению, сотрудникам отдела ни разу не удалось предотвратить теракт и схватить исполнителей. Такое впечатление, что исполнители буквально растворяются среди местного населения. Облавы в городе и прочесывание лесов ни к чему не приводят, за исключением последнего случая под Киевом. Аналитической службой отдела разработаны несколько версий, кто может стоять за всем происходящим. И мы их все отрабатываем. Факты приводят к выводам, что против нас действует мощный подпольный центр с разветвленной сетью по всей стране. Считаю…
Менжинский его резко перебил:
— Считайте что хотите, товарищ Молчанов. У вас нет главного — результатов. Предъявите мне результаты вашей работы. Где уменьшение количества терактов? Где арестованные исполнители? Где имена, фамилии, адреса заказчиков? Их источники финансирования? Структура организации? Или ваш отдел способен только дела за анекдоты заводить? Три недели, целых три недели вы топчетесь на месте. Почему? С чем это связано?
Было видно, что председатель ОГПУ еле сдерживает себя. Напряженная подозрительность в кабинете стала физически ощутимой. Только начальник ИНО и «спецы» из группы нелегальных операций выглядели непонятно спокойными.
