Было видно, что председатель ОГПУ еле сдерживает себя. Напряженная подозрительность в кабинете стала физически ощутимой. Только начальник ИНО и «спецы» из группы нелегальных операций выглядели непонятно спокойными.
Менжинский перевел взгляд на начальника особого отдела:
— Может, контрразведка работает лучше и ей есть чем нас порадовать, а, товарищ Гай? Говорите, я слушаю вас внимательно.
Начальник особого отдела, вытирая пот со лба мятым платком, скороговоркой забубнил:
— Особым отделом, Вячеслав Рудольфович, также делается все возможное по обнаружению вероятных организаторов и исполнителей терактов. В результате проведенных мероприятий нами были выявлены и задержаны два представителя разведок Румынии и один Германии. По моему личному приказу были арестованы нелегальный резидент Великобритании в Ленинграде и резидент Италии в Одессе, бывшие в долговременной разработке, через которых шла наша оперативная дезинформация за рубеж. Все арестованные прошли через особые методы допроса, которые подтверждают их непричастность к происходящему. Контрразведкой подняты «в ружье» старые, еще дореволюционные специалисты по подпольной работе. Мы рассматриваем…
— Значит, — перебил его председатель ОГПУ, — у вас на этот момент тоже нет никаких ниточек, за которые мы могли бы дернуть, чтобы распутать весь клубок. А, товарищ начальник особого отдела?
Тот помялся:
— Пока нет, Вячеслав Рудольфович…
Менжинский цинично усмехнулся и вкрадчивым голосом произнес:
— А может, вы просто не хотите найти, Марк Исаевич? Из каких-то своих соображений? Чем занимаются все ваши осведомители? Что происходит в армии? Может, уши растут оттуда? У вас есть какие-то данные по активности военных, кроме тех, которые вы мне представляли по высшему командному составу? Неизвестные нам школы, неожиданные контакты на среднем и низовом командном уровне с неизвестными нам людьми? Активность военных специалистов по взрывному делу в местах проведенных терактов?
Он повысил голос:
— Есть такие данные? Или вы из каких-то своих соображений их скрываете, как возможно скрывает… — председатель ОГПУ перевел внезапно забешеневший взгляд на начальника секретно-политического отдела, — Георгий Андреевич?
Оба чекиста побледнели и, казалось, боялись дышать. Обвинения, которые они сейчас слышали от председателя ОГПУ, были очень серьезны и могли закончиться для них плачевно. От дурного предчувствия у Молчанова перехватило дыхание.
Между тем Менжинский, не обращая на них внимания, яростно уставился на командира ОДОН:
— И как понимать вот это донесение, товарищ Кондратьев? — председатель подошел к столу и швырнул на него бланк с рапортом полпреда ОГПУ по Украине. — Ваши люди, видите ли, не смогли догнать подозреваемых. С собаками не смогли догнать. Как удачно рвется единственное звено цепочки, могущей нас привести к террористам. Это недостаток подготовки или нечто худшее? А может, будем называть вещи своими именами? Ведь это не преступная халатность. Это махровый саботаж.
Командир ОДОН съежился на своем стуле. В кабинете повисла тяжелая тишина. Казалось, даже было слышно, как пульсирует жилка на лбу начальника секретно-политического отдела.
Менжинский сел снова в кресло и резко сломал карандаш, лежавший перед ним на столе. Потом, очень спокойно и как-то равнодушно глядя поверх голов собравшихся, произнес:
— Товарищ Серебрянский абсолютно прав, говоря, что якобы нераскрываемые теракты могут происходить только под покровительством высшего руководства спецслужб.
Услышав его последние слова, Артузов, Серебрянский и Эйтингон, резко отшвырнув стулья, на которых сидели, отпрянули от стола, вытащили пистолеты и направили их на затравленно оглядывающихся начальников отделов и командира ОДОН.
А председатель ОГПУ, вроде бы не обращая внимания на происходящее, продолжил, переведя пустой взгляд на этих троих:
— В ваших действиях просматриваются все элементы сговора. Вы арестованы по подозрению в создании террористической организации.
Он повысил голос:
— Руки на стол!!!
Дверь в комнату отдыха председателя ОГПУ резко открылась, и из нее стремительно выбежали неизвестные, которые заломили руки арестованным. Начальник особого отдела попытался что-то сказать, но был сбит с ног ударом в лицо. После этого арестованных начали избивать прямо в кабинете.
Безразлично глядя на все происходящее, Менжинский сухо проговорил начальнику ИНО:
— Во внутреннюю тюрьму, на допрос.
Избитых, в наручниках, их втащили в личный лифт председателя, идущий прямо из кабинета в подвал. Внизу всех троих закрыли в одной камере, сорвали одежду и прямо за наручники подвесили на крюки, прикрепленные цепями к потолку.
Менжинский с брезгливостью их всех осмотрел и громко произнес стоящему рядом с ним Артузову:
— Они должны все рассказать. Немедленно. В средствах я тебя не ограничиваю, Артур Христианович. Я буду наверху, доложу об аресте и выдвинутых против этой швали обвинениях.
И вышел.
«Почему охрана тюрьмы сегодня в гражданском?» — была последняя здравая мысль начальника секретно-политического отдела.
Его били куском толстого резинового шланга изощренно и долго. Рядом, так же подвешенных за наручники так, что пальцы ног едва доставали до пола, избивали командира ОДОН и начальника особого отдела.
После серии ударов человек, которого чекист никогда не видел во внутренней тюрьме, отступал на шаг и задавал одни и те же вопросы:
— Кто был инициатором создания организации? Кто состоит в заговоре? Структура? Имена? Говори, падла!!
Из последних сил, все еще надеясь на чудо, Молчанов хрипел в ответ:
— Это ошибка, это ошибка…
В ответ палач опять замахивался шлангом, и для начальника секретно-политического отдела оставалась только боль, и ничего, кроме боли.
В себя он пришел от потока холодной воды, выплеснутой прямо в лицо. Молчанов помотал головой и обнаружил себя голым, сидящим на металлическом табурете, со скованными за спиной руками. Рядом с ним, так же скованные, сидели Гай и Кондратьев. Напротив них, за столом, вальяжно развалясь на стуле, разместился Менжинский и внимательно вглядывался в своих подчиненных.
Молчанов потряс головой, заставляя себя сосредоточиться. Во рту что-то мешало. Чекист провел языком по нёбу и, выплюнув два выбитых зуба, прохрипел:
— Это какая-то ошибка, товарищ председатель. Трагическая ошибка.
Менжинский обвел троих взглядом:
— Все так считают?
Сплевывая кровь, начальник особого отдела тоже прохрипел:
