Вертолет на высоте ста метров сделал еще один заход на позиции батальона. Прямо над головой Иванова винтокрылая машина неожиданно резко заложила левый крен в девяносто градусов, затем так же резко вышла из него и со снижением почти до самой земли ушла на северо-запад в сторону Грозного.
«Ну, я надеру задницу Фархееву за этот «цирк»!» – решил Иванов. Не каждый бывалый летчик рискнет выделывать на вертолете «Ми-8» такие опасные крены. С земли такой пилотаж смотрится очень захватывающе, но, по инструкции, максимально допустимый крен на этом типе машин – сорок пять градусов. Более глубокий приводит к моментальной потере высоты и даже может привести к потере управляемости, если за штурвалом окажется менее опытный летчик. Но вместе с чувством беспокойства за экипаж Иванов ощутил, как его переполняет чувство гордости за своих подчиненных. Редко какой командир мог похвалиться таким мастерством пилотажа своих летчиков.
– Счастливого полета, «циркачи»! – по-доброму напутствовал Иванов в эфир свой уходящий экипаж.
– Удачи, командир! – отозвался Фархеев.
– Ну твои и летают! – восхищенно произнес Генка Козлов, слышавший весь радиообмен. – Такого я еще не видел.
– Они у меня все – орлы! – ответил Иванов, переполняемый чувством гордости.
После обеда по целям работали штурмовики. За позициями боевиков находилось село, которое авианаводчики со своего наблюдательного пункта (НП) не видели. А что там? Какие резервы подходят из села? Где стоят минометы? Для ответа на эти вопросы нужно было менять НП. Посоветовавшись с Козловым, решили вместе обратиться к командиру батальона.
Артиллерия работала слабо. За весь день через позиции батальона в сторону сепаратистов пролетел десяток снарядов. Противник в ответ вяло вел пулеметно-минометный обстрел позиций федералов. Зато чеченский снайпер успел «уложить» прямо в окопах трех солдат и одного прапорщика. Еще двух бойцов ранил. Работа вражеского снайпера создавала нервозную обстановку и мешала сосредоточиться на выполнении основной задачи. Иванову самому тоже часто казалось, что он находится на прицеле у невидимого противника. Это нервировало и раздражало.
Против вражеского снайпера ежедневно выходил на охоту снайпер из мотострелкового полка. Сидя на закрытой позиции в окопе, он через оптический прицел почти безотрывно осматривал склоны, камни, деревья, пытаясь вычислить вражеского коллегу, но – безрезультатно. Опытный чеченский снайпер стрелял, прикрываясь звуком разрывающихся снарядов и мин. Возможно, он часто менял замаскированные позиции.
В конце дня на командном пункте батальона командир мотострелкового полка ставил перед командирами подразделений задачи на следующий день:
– Наступления не будет. Но есть приказ на проведение утром массированного артобстрела. Будут работать гаубицы. Поэтому ночью необходимо незаметно для противника отвести основной личный состав с передовых позиций на вторую линию. Оставить в окопах передовое охранение и пулеметчиков. Артиллеристы постараются нанести противнику максимальное поражение. Но село пострадать не должно. Понимаю, что это трудно. Позиции дудаевцев – рядом с селом. Основная часть боевиков ночует там по хатам. Поэтому за пятнадцать минут до начала артобстрела пулеметчики должны начать демонстративно активную стрельбу по противнику. Вся батальонная техника должна запустить двигатели. Пусть чеченцы думают, что мы собираемся в атаку. Учитывая близость села, огневой налет будет коротким. Далее вступят в дело вертолеты-штурмовики. Ваша задача, – обратился командир полка к Иванову, – чистая работа авиации. Ни одна ракета, ни один снаряд не должны упасть на село! Всем все понятно?
– Мне задача понятна, товарищ полковник, – ответил Иванов на вопрос старшего по званию. – Только авианаводке надо поменять позицию – нам отсюда село не видно.
– Вы что-нибудь подходящее уже приглядели?
– Так точно.
– Покажи, – командир полка склонился над картой.
– Вот здесь, слева, в стороне, – Иванов провел тупым концом карандаша по карте, – между нашими и вражескими позициями находится высотка. С нее село должно просматриваться. Разрешите утром оборудовать на ней наш НП, товарищ полковник?
– И как вы на нее заберетесь? – озабоченно спросил командир мотострелков. – Высотка у чеченцев на виду. Если заметят вас – из гранатомета достанут.
– А мы ночью, по темноте, – предложил Иванов. – А когда начнется артобстрел, «духам» уже не до нас будет.
– От этой высоты до противника – четыреста метров, до нас – почти пятьсот. – Измерил расстояние на карте комбат. – Товарищ полковник, может, не стоит рисковать?
– Что думаешь, майор? – полковник посмотрел на Иванова.
– Нам вертолеты наводить. А если не поменяем позицию, останемся «слепыми», – сказал Иванов, глядя на командира полка.
– А своих снарядов не боитесь? – стоял на своем комбат.
Иванов посмотрел на командира батальона и ответил:
– Чтоб так мазать, очень постараться надо!
– Товарищи офицеры, все согласны с майором? Может, у кого-то есть свои соображения? – обратился командир полка ко всем присутствующим.
Все офицеры одобрили предлагаемый Ивановым план. Хотя посоветовали во время артналета уйти с высотки. Комбат пообещал предупредить артиллеристов.
– Тогда слушай задачу, – командир полка обвел взглядом офицеров, стоявших вокруг стола с полковой картой. – Выход группы Иванова – ровно в три ноль-ноль. Командиру батальона выделить в охранение двух надежных бойцов. Причем одного – снайпера. Позиция на горушке – очень удобная для обстрела чеченских позиций. Да и вообще, снайпер им там не помешает. Иванов, – командир посмотрел на вертолетчика, – твоему радисту постоянно быть на связи. В случае непредвиденных обстоятельств сразу же по радио даешь нам информацию. Если напорешься на противника – дублируй красной ракетой. Минометчики прикроют ваш отход. Двигайтесь осторожно. Маскируйтесь. Учитывайте, что луна почти полная.
– Спасибо, – поблагодарил Иванов. – Учтем, товарищ полковник.
– Вопросы?
– Все ясно.
– Тогда иди готовь группу. И отдыхайте. Подъем – в два ноль-ноль. Выход – в три.
– Есть! – козырнул Иванов и направился в расположение авианаводчиков.
Когда он доводил задачу до своей маленькой группы, на небе прорезались первые блеклые звезды.
– Могли бы и сейчас выйти, – предложил Козлов, глядя в небо. – Взяли бы в обход. Кто бы нас троих засек? Зато мы дорогу видели бы. А ночью тащиться по камням – еще на засаду наткнемся или на мину-растяжку – шуму наделаем.
– По темноте нам будет спокойнее, – возразил Иванов. – И в сопровождение нам выделяют двух опытных бойцов. Берем по полному боекомплекту. Надеюсь, что вы стрелять не разучились. Пойдем осторожно. Чтобы не напороться на мину – всем смотреть под ноги.
– Да, с сопровождением спокойнее, – сказал радист. – Только батальонную волну «духи» пеленгуют. Лучше работать на запасной.
– Значит, на запасной, – подвел итог Иванов. – А теперь всем спать. Подъем в два часа.
Продумывая вновь и вновь каждую мелочь предстоящей операции, Иванов долго лежал с открытыми глазами. Не спалось. Осторожно, чтобы не разбудить товарищей, майор вышел из палатки. На черном небе висела яркая луна. «Фонариков не надо», – подумал Иванов. Ласковая летняя ночь располагала к размышлениям. В голову приходили лирические мысли.
– Эх, сейчас бы с девчонкой в стогу посидеть! – услышал Иванов возглас за спиной.
Он обернулся, у выхода из палатки стоял Козлов.
– Не спится? – спросил Иванов.
– Да, что-то мысли о прошлом одолевают, – признался Козлов.
– Ну пойдем, прогуляемся.
– Давай.
Миновав пост с парой часовых, офицеры вышли из лагеря в темноту ночи.
– Саня, – обратился Козлов, когда они остановились и стали смотреть в сторону черных очертаний гор, куда через несколько часов им предстояло идти, – хочу тебя попросить: если меня убьют, съезди, пожалуйста, к моей жене. Она у меня беременная. Скоро родит. Врачи обещают сына… Скажи им, что я их очень люблю.
– Гена, перед боевым выходом такие мысли нужно гнать из головы. Не то призовешь на свою голову несчастья.
– Не в голове это у меня. А вот тут, – Козлов стукнул себя кулаком по груди. – Ты в предчувствия веришь?
– Хандра это все! – Иванов хотел казаться искренним, слова Козлова ему не нравились. – Завтра взойдет солнце, и настроение станет другим.
– Не знаю. Только пока сейчас лежал, всю свою жизнь вдруг вспомнил. До мелочей. К чему бы это?
– Бывает. Хочется вспомнить.
– И у тебя бывает?
– И у меня.
– Саня, ты вот на войне давно. Хочу спросить: ты чего-нибудь боялся? – и, увидев по глазам, что Иванов еще не совсем его понимает, уточнил: – Страшно тебе бывает?
– Ну конечно, бывает. И очень страшно бывает, – признался Иванов. – Только соберешь всю волю в кулак и решаешь: «Сделаю!». И делаешь все как нужно. Может, потому и жив до сих пор.
