— Я забираю всё, — закончив читать, объявил Клеомен. — Получишь пять талантов серебра.
— Шесть, — потребовал я, — и только потому так мало, что мой товар послужит царю Александру, под командованием которого я прошел от Амфиполиса до Персеполя.
— Вспомнил, где тебя видел — в лагере нашего царя, ты был одним из командиров! — радостно воскликнул Клеомен.
Меня легко запомнить, потому что среди нынешних обитателей планеты редко встретишь человека такого высокого роста. Да и лицо у меня далеко от греческих классических стандартов. Впрочем, и многие греки сильно не дотягивают до идеала.
— Командовал Скифской илой, — подсказал я.
— Раз ты участник великого похода, то получишь шесть талантов серебра, но оформим, как шесть с половиной, — решил Клеомен.
Я был уверен, что оформит, как семь талантов. Его скромность вызывала восхищение.
Выгрузка заняла четыре дня. Еще пять ушло на погрузку зерна. Я отпускал Аменемуну на неделю и, когда этот срок миновал, решил, что египтянин выбрал родину и свободу. Он приплыл на лодке во второй половине девятого дня вместе с женой, довольно невзрачной женщиной, и тремя дочерями. Посмотрев на эту толпу крикливых баб, я подумал, что в рабстве Аменемуна был свободнее. Оказалось, что, прождав три года и решив, что муж погиб, жена с детьми перебралась к своим родителям в Саис. Было бы интересно, если бы вышла замуж за другого, но никто не позарился на бедную многодетную вдову со вздорным характером.
52
Вернулись в Херсонесс мы в середине декабря. Как по мне, было еще тепло, чуть выше ноля градусов, но для греков уже началась самая настоящая зима. Так холодно, допустим, в Афинах бывает разве что в середине января и то всего несколько дней. Здесь же в январе несколько раз выпадает снег и лежит по несколько дней и случаются морозы градусов до десяти. Когда я говорю, что на моей вымышленной родине снег лежит пять месяцев, верят с трудом. Кстати, благодаря «Истории» Геродота я отредактировал свою легенду, оснастил ее деталями. Чтобы попасть в Гиперборею, надо пересечь земли будинов, потом семь дней идти на север по пустынным, болотистым местам до многолюдного народа фиссагетов, за которыми живут дикие охотники йирки, а за ними, на берегу холодного моря, и находится моя родина. Климат у нас суровый, вот мы и вырастаем превосходными воинами и мореходами.
Мне сразу сообщили новость: Керкинитида захотела стать союзником Херсонеса. В переводе с дипломатического это значило, что полис отказывался от независимости, переходил под руку более сильного. Видимо, керкинитидцы решили, что лучше платить дань культурным соплеменников, чем диким кочевникам, тем более, что размер ее будет меньше. Решение принимало общее собрание граждан Херсонеса. Для этого на площади поставили две специальные амфоры, черную и белую, и каждый гражданин кинул в одну из них черепок со своим именем. В черной амфоре оказалось всего семнадцать черепков. Теперь я точно знал, сколько в Херсонесе умных людей.
— Думаешь, скифы оставят это просто так? — спросил я демиурга Агасикла.
— Нет, конечно, — ответил он, — но, если нападут на Керкинитиду, ты опять их разобьешь.
И я сделал вывод, что граждане, проголосовавшие «за», тоже не дураки.
Это присоединение сыграло мне на руку. Ранней весной я со значительной скидкой закупил у керкинитидцев розовой соли, добыча которой велась, как мне сказали, уже много веков. Занимались этим в основном тавры, начав задолго до прибытия греков, поэтому составляли почти треть населения Керкинитиды. Эту соль вместе с вином и предметами роскоши я повез в город Гелон, расположенный на одном из левых притоков Днепра-Борисфена. Думал, что это то самое поселение, которое навешал в бытность гражданином Византии, но ошибся. Видимо, в памяти потомков сохранилось название великого города, которое давали другим, менее значительным, надеясь, что принесет ему удачу. Нынешний Гелон располагалось намного дальше от Крыма и на притоке Днепра, скорее всего, Ворксле, рядом с впадением в нее какой-то маленькой речушки. Мне показалось, что где-то здесь будет проходить Муравский шлях, по которому я проезжал в бытность путивльским князем и казачьим адмиралом. Только тогда здесь не было города, только холмы, покрытые степной травой. Гелон имеет форму неправильного пятиугольника с наибольшей длиной километров пятнадцать и шириной семь-восемь. То есть, на его территории могли бы разместиться трое Афин. Защищен рвом шириной метров десять и глубиной четыре, валом высотой от пяти до девяти метров, на вершине которого деревянные стены — клети, заполненные утрамбованной глиной — высотой метров шесть и десятиметровые прямоугольные башни с четырехскатными крышами. На востоке, в промежутке между реками, валов и рвов два, но внешний без стен и башен. Укрепления похожи на те, какие будут в древнерусских городах. Материал одни и тот же, вот и способы его использования совпадают. Со стороны Воркслы семеро ворот с деревянными надвратными башнями. Есть и другие ворота, но, сколько их всего, я не сосчитал. Иноземным купцам не советовали шляться по городу, особенно вдали от пристани. За излишнее любопытство могли укоротить на голову. Мало ли, может, ты шпион?!
Гелон разделен на три обособленные части, имеющие большую общую площадь. Восточную, самую большую, занимают будины — коренное население, как мне сказали, жившее здесь еще до скифов. По виду — голубоглазые блондины с костлявыми лицами — одно из балтских или угорских племен. Обитают в полуземлянках, как и алазоны, но обшивают стены досками не по горизонтали, а по вертикали. Занимаются земледелием, охотой, рыболовством и разными ремеслами, в первую очередь гончарным делом и изготовлением предметов из дерева, кости и янтаря, который добывают где-то не очень далеко от города, явно не привезен с берегов Балтийского моря. В южной части разместились гелоны, скифы и осевшие здесь греки. Первые и вторые занимаются в основном скотоводством, а третьи торгуют. Кочевники предпочитают юрты разной формы или живут прямо в кибитках, прикопав колеса, а купцы — деревянно-каменные сооружения. Камня здесь мало, привозят откуда-то, поэтому строят из него только храмы и склады для ценных товаров. В западной части обосновались невры, пришедшие в эти края с северо-запада и хорошенько потеснившие будинов. По большей части это тоже голубоглазые блондины, но круглолицые, с расплывчатыми чертами. Их язык мне показался знакомым. Долго не мог вспомнить, где слышал раньше? Пока мне не сказали, что соль нужна для засолки огуросов. Так они называли огурцы, исказив греческое название «аорос» (неспелый). Видимо, переняли в Ольвии культуру выращивания этого овоща и поедания его неспелым, потому что трудно найти что-нибудь такое же невкусное, как спелый огурец. Тут я и понял, что язык невров напоминает смесь старославянского с древнерусским и добавлением скифских, греческих и, наверное, будинских слов. Так понимаю, это одна из ветвей древних славян. Скифское влияние и слияние с будинами наложат на них отпечаток, обособят от западных славян и в итоге создадут новый суперэтнос. Возможно, они станут моими предками северами. Жили невры в полуземлянках или прикопанных срубах с камышовыми или соломенными крышами. Занимались, как и будины, всем, а из ремесел предпочитали плотничество, ткачество и выплавку и обработку металлов. В каждом втором доме была кузница или мастерская по изготовлению каких-то изделий из железа. Само собой, деление это условное, потому что много смешанных браков и вкраплений других народов.
Скот разводили разный. Большую часть составляли коровы трех пород. Преобладала мелкая скифская чалой масти с комолыми быками. У будинов и невров коровы были крупнее и быки рогатые. Различались мастью — красные и черно-белые, хотя в каждом стаде, а пасли раздельно, встречались самые неожиданные варианты. Лошади тоже были трех пород: маленькие скифские, которых растят на мясо, средние скифские верховые, которых используют лучники, и крупные в основном на продажу, в том числе для греческой и не только тяжелой кавалерии. Невры и будины выращивают свиней, выпасая их в лесах. Кочевники свиней не едят из традиции, а не по религиозным соображениям, а греки не особо жалуют, потому что предпочитают баранину. Овец и коз разводят не только на мясо, но и ради шерсти, из которой, а также из конопли и льна, изготавливают ткани, правда, не такие тонкие, изящные, как греческие. Собаки здесь двух основных пород: средние, похожие на лаек, которых используют, как сторожей, и крупные скифские гончие. Будины едят собак, а скифы считают их священными животными. Часто встречал на улицах собак с ошейником, украшенным бисером, или низкой бус на шее. Это жертвенные животные. Им ломают хребет и еще живых кладут в могилу умершего хозяина, чтобы служили ему в загробном мире. Видел, как будина по подозрению в убийстве и поедание такой собаки закопали связанным. Если развяжется и откопается, значит, не виновен.
