В любом случае, всегда можете на меня рассчитывать. Если что, я в бухгалтерии, — небрежно сказал я и протянул ему руку прощаясь.
Он молча пожал её.
Дома меня ждал празднично накрытый стол. Чего на столе только не было! Сразу появилась уверенность, что тут не обошлось без Никифоровны — много что из ассортимента на столе в магазинах я не видел, а вот на базе это точно было. Сам таскал все эти ящики при переучете. И, ясное дело, что весь дефицит Цушко своровать до своей кончины не успел. Старался, конечно, но не сложилось. Ну да, явно от Никифоровны — а для чего еще в СССР друзья, все логично!
Но только я плюхнулся с разбегу на стул собираясь покусочничать, как едва не получил полотенцем по руке. Сказывался богатый опыт общения с бабушкой — руку я успел отдернуть. Иногда мне казалось, что я попал в какой-то китайский фильм, и на самом деле моя бабушка мастер кунфу, который всеми этими неожиданными ударами тренирует реакцию своего ученика. Ясно, что это не так, но это работало — я стал гораздо ловчее за эти недели.
19.03.1971 г. Дома у Домрацких-Ивлевых.
— Это для гостей! — остановила меня бабушка.
— А мне? — поднял брови я.
— Иди, вон, супа куриного налью. — махнула бабушка полотенцем в сторону рабочего стола у окна.
Пошёл есть куриный суп. Объеденье!
В кухню вышла нарядно одетая мама.
— Не переодевайся, Паш. — велела она. — Балдин уедет, потом переоденешься.
Ну да, в этом есть смысл. Принимать важного гостя, так при всем параде.
Балдин приехал в одиннадцатом часу вечера. В ожидании важного гостя я и с малышнёй погулял, и второй раз куриный суп поел, даже подремал сидя на своём собранном диване.
Наконец, меня вывела из дрёмы какая-то суета. Хлопали двери, раздались всхлипы.
— Здравия желаю! — услышал я совершенно молодой незнакомый голос.
Я подорвался спросонья и бросился в кухню, которая сейчас превратилась в самую настоящую гостиную. Ни верёвок с бельём, ни дров, наваленных у печки, ни тазов и корыт на табуретках со стиркой. Я и не знал, что наша кухня может так выглядеть.
Сразу наткнулся на бабулю, стоявшую посередине кухни в обнимку с пожилым, но очень подтянутым офицером.
Это бабушка всхлипывала.
Через открытую входную дверь увидел молоденького солдатика, стягивающего сапоги, сидя на нашем сундуке. Он, наверное, в портянках, подумал я, пошёл и подставил ему свои тапки. Не босиком же ему ходить. Сам вернулся в гостиную и достал из портфеля кеды.
Переобувшись и окончательно проснувшись, вышел в кухню.
Бабушка и генерал никак не могли оторваться друг от друга. Представляю себе, что они сейчас переживали! Вспомнили все бомбёжки, под которые вместе попадали, может, окружение, перестрелки, рукопашные. Ранения… Она же не рассказывает ничего! А там, наверное, такое пережить бок о бок пришлось!
У меня аж слёзы на глазах навернулись. Фронтовики… Такие сильные эмоции им пришлось испытать, что и через десятки лет рядом с ними их чувствуешь. Аж искрит!
Мама тоже шмыгала носом украдкой.
Заплакала Аришка и вывела всех из ступора. Мама метнулась в свою спальню и вышла с обиженно щурящейся на всех малышкой на руках.
Наконец, все успокоились и сели за стол. Генерал был той породы, которого показал всей стране Василий Лановой в фильме «Офицеры». Он даже фигурой был похож на него. Наконец, я узнал и его имя с отчеством — Эдуард Тимофеевич.
Проникся к генералу безмерным уважением. И за то, что бабушка с фронта вернулась. И за то, как он трепетно хранит их дружбу все эти послевоенные годы.
И за то, что водитель-срочник с нами за одним столом сидит. Мог и на морозе в машине оставить.
Этот вечер закончился поздно. Только в два часа ночи они поехали дальше.
Встреча для двоих, я так охарактеризовал бы это застолье. Бабушка и генерал смеялись только им одним известным фактам. Причём, им было достаточно одного слова, чтобы вспомнить целую историю.
Но я, всё-таки успел выяснить о нём кое-какую информацию.
От водилы, само собой.
Он выходил курить, я за ним каждый раз. Становился в сторонке, чтобы дымом не дышать, и собирал информацию. Сначала солдатик настороженно отнесся к моей компании, но пара рассказанных анекдотов сломали лед в отношениях, и вскоре мы уже непринужденно болтали. Он вполне нормально отнесся к тому, что я сказал — мол, хочу побольше об армии узнать, скоро же самому идти.
К концу вечера я уже знал, что служит генерал при штабе ВВС в Москве, живёт в Химках. Жена чуть младше него. Дочка их выучилась в Ленинграде, замуж вышла и там осталась. Уже много лет там живёт, дети есть. Кто у генерала точно, внуки или внучки, водила не знал, но это для меня непринципиальная информация.
Едут они сейчас в Москву. К утру должны быть, чтобы присутствовать на каком-то совещании.
Болтун — находка для шпиона.
Вернувшись очередной раз за стол, я, наконец, узнал, почему у бабули такие теплые отношения с генералом.
— За тебя, Эльвира, не сидел бы я сейчас здесь, если бы не ты! — сказал Эдуард Тимофеевич, подымая очередной тост.
Ого как интересно! Ну-ка, ну-ка!
— Эдуард Тимофеевич, а не расскажите ли нам, что имеете в виду? — спросил я, — а то мне иногда кажется, что бабушка в партизанах была — ничего вообще не рассказывает.
— Не надо, Эдик! — предостерегающе сказала Эльвира.
Но заткнуть генерала не получилось. Слишком он серьезного калибра оказался, даже для нашей стальной бабушки.
— Ну что же ты, Эльвира, собственный внук же должен знать, какая у него героическая бабушка! — с упреком сказал Эдуард Тимофеевич, — конечно, я сейчас расскажу! Был я тогда молодым капитаном, послали нас хейнкелей отогнать от нашей стрелковой дивизии на марше. Бои шли серьезные, она в подкрепление выдвигалась. Воздушная разведка у фрицев была блестяще поставлена, засекли и выслали авиацию. К счастью, наши тоже не сплоховали, отправили нас, три звена на ЯК-9, мы тогда только с ишачков пересели. Бомбардировщики мы отогнали, семь из них приземлили, но тут мессеры подоспели. Завязался бой, я со своего звеньевого хвост снимал, когда очередь в меня прилетела. Две пули попали в меня, и мотор тут же заглох — видимо, тоже повредило. Не знаю, как я посадил самолет на дорогу, все как в тумане, но вот как
