― Ты будешь не в том положении, чтобы услаждать чувство прекрасного. Живут же коты без чувства прекрасного. Живут и вполне размножаются.
― А может я не хочу только этого?
― А может у тебя и обычной потребности нет? Конечно, это удобно. Экономия денег и больше времени для учёбы…
― Ты можешь знать моё имя, но не можешь знать моих потребностей.
― Как же, как будто мужчинам что-то другое надо…
― Мужчинам иногда просто интересно,― нравоучительно произнёс Кимитакэ,― Утолить интерес ― вот подлинная победа в любви. Точно так же национальные интересы движут целыми государствами. Европейцу интересны японцы, японцы интересуются европейцами. Мужчинам интересны женщины, женщинам интересны мужчины. В последнее время дошло до того, что всё больше жителей Земли интересуются внеземными цивилизациями. Потому что опасаются, что прилетят какие-нибудь марсиане ― и покорят, как это описано в известной книжке “Война миров”.
― А зачем европейцы стремятся покорить вас, японцев? И зачем мужчины стремятся покорять женщин?
― Ну, с женщинами, скажем, можно поразвлечься.
― Поразвлечься с женщиной можно и за деньги.
― Поразвлечься ― но не покорить. Это разные вещи.
― Ну, вот покорить-то тебе и не светит. Ты слишком послушен. Смирись!
― Это тебе, госпожа коробочка, предстоит смириться ― с тем фактом, что мы приехали!
Тоненький павильончик остановки почти терялся среди пёстрых реклам.
Ухватив коробочку покрепче, Кимитакэ всё глубже уходил в переулки Дайканъямы. Не то, чтобы он помнил маршрут ― но знал примерное направление. И сам не понял, как оказался между парковой оградой и глухой стеной вонючей фабрики ― а прямо ему навстречу подтягивалось человек десять из местной молодёжи. Они его определённо заметили и приближались, зажимая в кольцо.
Выглядели они куда беднее, моложе и опасней тех ребат с чёрного рынка ― какие-то немыслимые клетчатые пальто, кепки с дырками, мрачный взгляд исподлобья.
Похоже, эти ребята собирались тут, поблизости, в парке Сагояма ― но вовсе не для того, чтобы при случае полюбоваться на Фудзи.
― Привет всей честной компании,― произнёс Кимитакэ и посмотрел на коробочку. Но коварная собеседница не издала не звука.
Похоже, это не то оружие, которым получится сражаться.
Но из другого оружия у меня есть только газета.
― Ну, типа, привет,― усмехнулся тот, кто уже подошёл и встал ближе всех.
Каллиграф поискал взглядом среди них вожака ― но не нашёл. Да уж, искать ключ в иероглифе куда проще…
― Вам что-то от меня надо?― спросил он.
― Мы так, посмотреть, что делать будешь.
Клетчатые подходили всё ближе.
― Пожалуй, я сделаю журавля,― ответил Кимитакэ. Едва заметным движением опустил коробочку на асфальт. Развернул газетный лист, потом сложил по диагонали, потом ещё раз по диагонали. Снова развернул и принялся складывать.
Он знал нужные движения с детства, но почти никогда не делал их на таком большом масштабе. Да уже в окружении ребят, у которых были даже не бамбуковые палки для установления порядка, а ножики и заточки.
Наконец, гигантский журавль был готов. Оставались два последних штриха. Кимитакэ выхватил из кармана деревянную коробочку с набором для каллиграфии, вытряхнул ещё влажную кисточку и одним махом поставил на крылья и голову журавля едва заметные и неодинаковые значки.
Потом подхватил журавлика, поднял над головой ― и толкнул его вверх. Журавлик полетел вперёд, забираясь всё выше, а потом лихо сделал круг над очумелыми дырявыми кепками и полетел в парк, ловко лавируя среди деревьев.
― Ловите!― закричал Кимитакэ, размахивая кистью, словно дирижёрской палочкой,― Видите ― улетает.
И вся клетчатая толпа ломанулась следом. Ловко и бесшумно, словно обученные солдаты, они перемахивали через кованую ограду и устремлялись в погоню за коварной бумажной птицей, которая планировала где-то впереди. Не прошло и минуты ― а на заасфальтированной площадке под фабрикой никого не осталось.
Так что Кимитакэ продолжил свой путь и спустя каких-то пятнадцать минут добрался, наконец, до фонарей на воротах особняка семьи Накамото.
22. Дочь банкира
Особняк банкира Накамото строили ещё в эпоху Тайсё ― и явно собирались жить в нём десятками поколений. Выстроенный в традиционном стиле, внутри он мог быть переделан в любой момент, подчиняясь изменчивому ветру времени.
Высокое, в два этажа основное здание окружала одноэтажная галерея с отдельной двускатной крышей. Изгиб крыши был настолько старинным и изящным, что особняк невольно напоминал храм.
Вокруг дома ― небольшой сад. Но в отличии от того условного сада, что был возле унылого особняка, где размещалась контора услуг по испарению, этот был хоть маленький, но настоящий ― с замшелыми деревьями, тщательно подстриженными кустами и даже журчанием невидимого ручейка в глубине.
Внутренная планировка слегка беспорядочна. Тем больше впечатляет одинаковая для всех комнат мягкая патина полированных деревянных полов и благородно потускневшая обстановка. Сводчатые потолки из кедра, богато украшенные перегородки, решетчатые двери и татами в старинном стиле. Кимитакэ невольно заметил, что некоторые из способов плетения татами он видит первый раз в жизни. А ещё повсюду пахло сандаловым деревом.
Кимитакэ заметил, что живот как-то опустел и вообще он предпочёл бы отядзукэ ― варёный рис с соленьями и водорослями, залитый зелёным чаем. Иногда ещё кладут васаби, чтобы бульон был позабористей. Но в
