— Так долго?
— А что, мы должны были прибыть к какому то сроку.
— Нет. Но все же месяц…
— Ну и что.
— Этот путь, для всадников не должен был превысить недели.
— Мы не спешили.
— А каким путем вы двигались, где особенно долго задерживались?
— Я что-то не понимаю, о чем идет речь. Вы что же требуете от меня чтобы я предоставил вам отчет о своих действиях?
— Помилуй бог, сын мой. Я просто интересуюсь.
— Вы приходите ко мне домой, отрываете меня от завтрака, заявляя, что явились по срочному делу, а вас интересует всего лишь то, где я пропадал месяц. Подождите брат Горонфло, — резко вскинув руку и пресекая попытку инквизитора заговорить раздраженно бросил Андрей. — Начнем с того, что я и мои люди честно и полностью отслужили положенный срок под сенью креста нашей Святой Матери Церкви. Смею вас заверить, отслужили честно и настолько хорошо, что все пограничье по сей день восхваляет нашу службу. Трибунал Святой инквизиции по косточкам разобрал то как мы несли службу на границе и признал нашу службу достойной всяческих похвал. Но как вы правильно заметили, месяц назад наша служба была окончена и я не должен и не намерен отчитываться перед инквизицией за свои действия, единственный кто может потребовать от меня отчета, это мой сюзерен, маркграф Йоркский. Конечно если у инквизиции есть вопросы и я свершил, что либо, что могло бы бросить тень на мою праведность или праведность моих людей, то я готов предстать перед трибуналом и ответить на все вопросы.
— У инквизиции пока нет оснований вызывать вас на заседание трибунала.
— Тогда я повторюсь. Моя служба в святом воинстве окончена, и я не вижу причины по которой должен отчитываться перед вами за свои действия. У вас есть еще вопросы, кроме этого?
— Нет, — в словах и движениях инквизитора не осталось и следа от еще недавнего показного смирения. Сейчас перед Андреем предстало истинное лицо брата Горонфло и то, что видел Андрей не могло его порадовать. Было понятно, что только что он нажил себе врага, хотя тот и не был ему другом и все время пока Андрей отсутствовал, только и делал, что копал под него, но сейчас он открыл личный счет к выскочке рыцарю, а это уже было опасно. Андрей прекрасно осознавал все это, но сдержаться не смог.
— В таком, случае прошу прощения, но я хотел бы закончить завтрак. Мне предстоит трудный день. Нужно объехать все владения и проверить как велись дела в мое отсутствие.
— Конечно. До свидания, сын мой.
Когда Андрей немного успокоившись спустился к столу, то застал там хмурого и задумчивого падре Патрика и бледную испуганную Анну.
— Что-то случилось?
Анна как и подобает примерной супруге промолчала, ее воспитание не позволяло вести серьезные разговоры при посторонних, кем в сущности и являлся падре, не смотря на его близость их семье.
— Сын мой, только что ушел брат Горонфло.
— Это я знаю.
— Нам надо поговорить.
— А как хорошо начиналось, «Вызываем в Москву». Как плохо кончилось, «Художественной самодеятельности».
— Что вы сказали, сын мой.
— Я говорю, пройдемте в кабинет, падре.
— Вы не хотите закончить завтрак.
— Позавтракал уже, — отмахнулся Андрей.
От благостного и игривого настроения захватившего его с утра, не осталось и следа. Испортил его разумеется визит этого надутого индюка в инквизиторской рясе. А вот теперь свою ложку дегтя видать решил подлить и падре Патрик. Все бы ничего, но вот только это все сильно расстроило и напугало Анну, а вот жену то он расстраивать не хотел ни коим образом. Придется успокоить. Но только потом. Надо сначала узнать что такого хочет сообщить ему падре.
— Я слушаю вас.
— Брат Горонфло вышел отсюда в очень плохом настроении, я бы сказал, что он был прямо таки взбешен, хотя и старался спрятать свое бешенство под маской смирения. Но я слишком хорошо знаю этих людей, да что уж там, если даже Анна это заметила. Что здесь произошло?
— Этот надутый индюк, захотел чтобы я отчитался перед ним, где я шлялся вместе с моими людьми в течении месяца.
— Этот, как вы выразились, надутый индюк, на деле является дознавателем инквизиции и не самым плохим и заводить в его лице личного врага я вам не советовал бы. Люди с куда более прочным положением и влиянием обломали о него зубы, а некоторые, особо рьяные прошествовали на костер, причем живыми. — Говоря это падре имел в виду, что приговоренных к сожжению на костре в основе своей перед казнью умерщвляли и только в особых случаях, приговоренных сжигали живьем. — Так что вы ему ответили?
— Что, моя служба в святом воинстве окончена и я не намерен отчитываться перед ним в своих действиях, если это не связано с прегрешениями перед Церковью.
— Неужели была необходимость в столь резком ответе. Я не узнаю вас, сын мой. Вы всегда такой рассудительный и вдруг…
— Ну во первых, не такой уж я и рассудительный, а во вторых не вдруг.
— Не хотите объяснить.
— Да видно придется, — вздохнул Андрей. — Впрочем, я и так собирался серьезно поговорить с вами.
Не торопясь, обстоятельно Андрей начал свое повествование о его пребывании на южной границе. Он рассказал о странном особом внимании инквизиции на границе со степью. О том, что там повсюду напичканы соглядатаи инквизиторов, что вся пограничная стража фактически является воинством подвластным инквизиции, о странностях в поведении инквизиторов, об их стараниях сохранить в тайне сам факт существования Южной империи, о том, что ему удалось узнать об орках, об их отношении к людям и их вероисповеданию, о самой империи и о других государствах.
Андрея с падре связывала тайна гибели отряда инквизиции, который больше года назад направлялся в Новак, с явной целью расследовать деятельность Андрея и самого падре, а затем придать суду. Так что они были повязаны настолько крепко, что Андрей не опасался открыть перед ним все свои карты. Единственное о чем, пока помалкивал Андрей, так это о том, что он является пришельцем из другого мира. Точно это знал только купец Бэлтон и о чем-то таком догадывались спасенные им на орочьей стороне, но они крепко хранили тайну.
Однако чем дольше рассказывал Андрей, тем все явственнее понимал, что о многом из этого падре знает и так, потому что практически все время он слушал Новака вполуха. Единственно когда его внимание обострялось, это тогда когда Андрей говорил о том, что сейчас творится в Империи, и о бое ипрецев со степняками. Даже о порядках степных орков и о том, что они ни коим образом не мешают свободе вероисповедания людей, падре прослушал без должного внимания и даже не выказал ни удивления, ни недоверия. Просто молчал. Как то так странно молчал. Рассеяно.
