Я здороваюсь, заинтригованный ее зелеными глазами и необычным именем. Называться Кимберли все равно что называться Брендой или Чейенной. Слишком оригинально. И как-то несерьезно.
– Вы приехали вчера поздно, меня уже не было, – продолжает она, – поэтому я просто подошла представиться. Надеюсь, вы приятно проведете у нас время.
Я киваю.
– Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь ко мне без всяких церемоний.
– Спасибо, вы очень любезны. И так хорошо говорите по-французски.
Она благодарит за комплимент. А я внимательно смотрю на нее. Знала ли она Пас? У меня вертится на языке этот вопрос, но я воздерживаюсь. Нет, никаких расспросов. Действовать скрытно – «как акула в море».
Я спрашиваю лишь, где находится дайвинг-центр.
– В деревне, в трех минутах езды отсюда. Окрестности здесь чудесные. Хотите, я вызову вам кар?
– А можно пройти туда по пляжу? Я предпочел бы прогуляться пешком.
– О, это еще лучше. Особенно в такую погоду. – Она окидывает профессиональным взглядом мой завтрак. – Я вижу, вы не попробовали наше финиковое молоко. Сейчас я закажу его для вас.
– Благодарю, но я не люблю финики.
– Напрасно, в них так много витаминов. И они сладки, как мед.
Действительно ли она сказала это? Ее зеленые глаза чуть-чуть потемнели.
– Итак, добро пожаловать! – И она удаляется.
Я иду мимо коттеджей. Песчаная аллейка выводит меня к пенному прибою. Тишину нарушают лишь вздохи волн да крики соколов, парящих в небе. Позади мощным бастионом высится гора. Второй бастион, зеленый, – густая пальмовая роща, на резных листьях вспыхивают солнечные искры. Арабская деревня, какую трудно даже вообразить, дышит невидимой роскошью в зарослях кофейных и прочих деревьев. Настоящий рай. Вокруг бродят козы, пощипывая травку. Одна из них стоит на верхушке коричневого уступчатого камня, жует какой-то сочный плод и разглядывает меня. Взгляд абсолютно человеческий. Я разуваюсь и дальше иду босиком, держа в руке сандалии. Море поблескивает, как змеиная кожа, его глубокий синий цвет местами отливает зеленью. Яркий свет заставляет щуриться, соленый воздух бодрит, прогоняя остатки сонливости. Я шагаю по влажному песку, вода лижет пальцы ног, и я вздрагиваю от ее ласковых прикосновений. Слева гора круто ныряет в море. Справа берег плавно изгибается полумесяцем, и я вижу вдали, в морской дымке, рыбацкую деревню.
Краб, попавшийся мне под ноги, испуганно удирает боком, не догадываясь свернуть в сторону, и, перед тем как юркнуть в какую-то дыру, угрожающе топорщит клешни, смешной и трогательный.
И вот я на месте. Сжимаю в кулаке ключ с миниатюрной деревянной акулой. Деревня как деревня: перевернутые лодки на песке, столбы с проводами, доносящими драгоценное электричество к нескольким незатейливым домикам, белым, желтым или розовым, в два-три этажа. На балконах сушатся пестрые коврики. На крышах темнеют цистерны, словно грузные тюлени на солнце. Кое-где рядом с такой цистерной торчит, как часовой, антенна. Самое высокое здание – белая мечеть с голубым куполом, стрельчатыми окнами и изящным зубчатым карнизом. Перед ней стоит пикап. Четыре маленькие девочки в цветастых халатах, с непокрытыми головами сидят на песке рядком; у них смуглая кожа и красивые черные волосы, развевающиеся на ветру. Когда я прохожу мимо, они машут мне и тут же прыскают в ладошку, смущенные собственной отвагой. Я здороваюсь с человеком в черной одежде и красно-белой куфии, завязанной, как здесь принято, на затылке и приподнятой над ушами. Он чинит рыбацкую сеть, дымя сигаретой. В сотне метрах отсюда, в конце пляжа, где снова высятся утесы, виднеется красное здание, чью стену по диагонали пересекает белая полоса. Это дайверский флаг – универсальный символ всех центров дайвинга. К зданию примыкает крытая терраса с двумя столиками. И никаких признаков жизни.
Я разжимаю кулак и смотрю на маленькую деревянную акулу. Напрасно я не попросил дипломата описать мне домик… Ладно, разузнаю в деревне.
Улицы засыпаны песком и галькой. Стайка мальчишек шумно гоняет старый кожаный мяч. Один из них, со странно светлыми волосами, в слишком просторной дишдаше, которую он то и дело поддергивает на плечах, останавливается и пристально смотрит на меня. Потом снова присоединяется к другим. На стене одного из домов намалеваны красным два слова: LIFE OVER[199]. Тут же, на пластиковых стульях, сидят трое мужчин – два старика и один молодой, – курят гашиш. Из окна доносятся запахи жареной рыбы, пальмового масла и табака. Я вхожу. Это нечто среднее между кафе и бакалеей; у хозяина выдубленное солнцем лицо, на голове kymma – маленькая круглая вышитая шапочка, которую здесь носят под куфией. Я мобилизую свой скудный запас арабских слов, усвоенных в поездках от Бейрута до Дамаска.
– Salam Aleikhoum! – И прошу кофе.
– Arabic coffee? – предусмотрительно уточняет он.
Я выхожу и сажусь на пластиковый стул. Кофе мне подают в стаканчике из дюралекса. Хозяин ставит его на шаткий фанерный столик.
– Shoukran![200]
Он вглядывается в меня:
– Amriki?
Я качаю головой:
– Francaoui.
Он утвердительно кивает: похоже, это его успокоило. Я говорю, что ищу иностранку, которая жила здесь.
Он недоуменно мотает головой.
– Девушку, понимаете? Elbent. El Ajnabiah[201]. – И, нелепо жестикулируя, пытаюсь изобразить густые волосы.
Он снова отрицательно качает головой и скрывается в задней комнате.
Я кладу ключ на стол. И думаю: как все это глупо. Один из моих соседей – самый молодой из трех курильщиков гашиша – встает и подходит ко мне. На нем не дишдаша, а полосатая набедренная повязка, из-под которой выглядывают дырявые шорты. Голова обнажена, на короткой бородке и в волосах поблескивают кристаллики соли.
– Hi! – говорит он, присаживаясь рядом.
– Вы говорите по-английски?
– Да. Я индус.
– Namaste[202], – говорю я.
Его лицо проясняется. Он отвечает белозубой улыбкой. Рассказывает, что приехал с юга, из Кочина, что в Керале[203]. Что он мусульманин. Что ему пришлось уехать из дома на заработки – нужны деньги на приданое дочери. Приплыл сюда на бутре[204]и остался в этой деревне: здесь хорошо платят за улов. Вот уже год, как он здесь работает. Еще год – и можно уезжать обратно.
– Сколько же лет твоей дочери?
– Двенадцать.
Я перевожу взгляд на ключ с брелоком, заметив, что он пристально смотрит на него.
– Ты приехал из-за испанки?
У меня кольнуло сердце. Я киваю и спрашиваю: