— Дед, так скажи толком, что произошло?!
— Понимаете, вы, русские, считаете себя таким же народом как и все прочие. А мы, японцы, избранные Богиней Аматерасу. Находимся под ее покровительством, и нами правит ее прямой потомок, Божественный Микадо. И за все время от начала времен никогда еще враг не вторгался на священную землю Ямато, разве что во времена Хубилая — но захватчики тогда же были истреблены Божественным гневом.
— Дед, это‑то тут причем?! Я тебя совсем не об этом спрашиваю!
— Понимаете, это законы мироздания, в которых не сомневается любой японец. Которые не нуждаются в доказательствах — само сомнение, это уже кощунство! Боги насылают на Японию природные бедствия — но зато обязуются быть на нашей стороне в споре с любыми низшими народами. И когда чужие, варвары, гайдзины топчут нашу землю — это означает лишь одно. Боги отвернулись от нас, и больше не защищают наш народ. А когда рушится мир, зачем жить? Так сказал нам староста, и мы должны были выполнить его волю!
— Это с какой стати Сахалин, ваша земля?! И ваш сельский староста велел мужикам с топорами идти на наши пулеметы, а бабам с детьми вешаться — а вы пошли, как бараны на бойню?
— Молодой офицер, я вам рассказываю, как устроена жизнь нашего народа — без этого вы ничего не поймете! Понимаете, у нас Император другой, не такой, как ваш царь Николай, в старые времена; ваш царь — просто царь, человек на троне, с которым можно не соглашаться, против которого можно даже бунтовать, как ваш народ сделал; наш Император — живой Бог, это основа жизни каждого японца; его приказ немыслимо не выполнить — это даже не закон, который можно нарушить, это именно воля Бога. Потому, у нас даже мятежи бывают исключительно за лучшее понимание и толкование Императорской Воли! А та земля, на которую ступил хоть раз Император, становится неотъемлемой частью, Японии, в понимании любого японца. Вот отчего Император никогда не совершает зарубежных визитов, чтобы наш народ не потерял лицо, ведь тогда мы должны будем признать территорию, где он был, своей, и идти за нее воевать!
— А при чем тут ваш император, который про ваш поселок и не слышал?
— Молодой офицер, если Император наш живой Бог — то те, кто поставлен им нами править, все наши начальники, от министров и генералов, до сельских старост и командиров ополчения в любой деревне, тоже говорят не свои слова — считается, что они доносят до простых японцев волю Тэнно, Божественного Императора. И противиться им — все равно что пойти против Бога. Тем более, если наши Боги отвернулись от нас. В наших священных книгах записано, что это значит, настал час Последней Битвы, когда Аматерасу заберет на небо достойных. И это будет то, что вы называете раем — а прочим, зачем жить никчемной жизнью на проклятой богами земле? Что до смерти, то мы, японцы, относимся к ней намного легче прочих народов. В любой миг земля может разверзнуться под ногами, или прийти большая Волна, или твой дом будет разрушен тайфуном. И я помню совсем недавние времена, когда мы сами убивали своих стариков, детей, калек — в голодный год, когда еды не хватало на всех. Потому, для нас грань между жизнью и смертью тонка и призрачна — было время жить, пришел час умереть.
Замполит не верил своим ушам — но, глядя на старика, он понимал, что тот говорит ему чистую правду. То, что говорил старый рыбак, производило впечатление полного сумасшествия — но, то, что он только что видел своими глазами, тоже было настоящим безумием. Одно безумие соответствовало другому — поэтому он и поверил старику, хотя это и было дико для него. А впрочем, разум тут же подсказал ему объяснение. Японцы такие же люди, как и мы — только головы у них напрочь засорены гремучей смесью из доморощенного фашизма и поповско — монархической пропаганды. "Высшая раса, избранный народ", и еще "царь — батюшка, непогрешимый помазанник Божий" — знаем хорошо, что это такое! Сейчас, как сила не на их стороне, то овечки, головы склонили — а было бы наоборот? В Харбине живых людей на опыты резали, как крыс или хомячков — еще в Совгавани агитматериалы показывали, после чего в батальоне дружно решили, что в плен к самураям лучше не попадать, это страшнее, чем к фрицам! И был грех, здесь разозленные морпехи нередко стреляли даже в тех японских солдат, кто уже бросил оружие и поднял руки — но по отношению к мирному населению, и это замполит хорошо помнил, действовал строжайший приказ, не допускать бесчинств!
— Спасибо, отец, ты мне очень хорошо объяснил, в чем дело. Скажи теперь вот что — как нам предотвратить эти самоубийства? Ведь не все же покончили с собой? Ты живой — и мы еще нескольких баб с детьми нашли. И никто у нас их тронуть не посмеет — мы в безоружных не стреляем!
Тут замполит немного покривил душой. Потому что час назад видел два трупа у двери одного из домиков — старики, мужчина и женщина, в темных одеждах, обоих срезало одной автоматной очередью, зачем? Ведь у них не было никакого оружия, даже палок! Замполит доложил об увиденном начальнику Особого отдела, тот отнесся серьезно и пообещал разобраться, какое подразделение наступало по той улице, и при каких обстоятельствах это произошло. Если при штурме, тут и впрямь могли стрелять во все, что показалось подозрительным — и имела место случайность, неизбежная на войне. Но если убийство произошло уже после, когда поселок был захвачен, и не вызывалось никакой военной необходимостью — это преступление, за которое виновные должны быть наказаны!
— Я слишком долго жил у вас и успел заразиться вашим духом — ответил старик — а кто‑то просто хочет жить, вот и все. Даже японцу, и выполняя волю Тэнно, очень страшно — убить себя, своих близких, родителей, детей. Я могу предложить вам лишь одно — захватывайте наши поселки, города быстро! И потом обязательно собирайте жителей, говорите им, что вы новая власть — и требуйте жить как прежде, сохраняя порядок. Мы, японцы, привыкли подчиняться власти — это может подействовать'.
— Но твердо ты этого не можешь сказать, отец? — спросил старший лейтенант.
— Я не мудрец, молодой офицер — я простой рыбак — прямо ответил японец — что знал, я сказал.
— Спасибо, отец, ты мне помог — поблагодарил старика замполит — скажи, тебе чего‑нибудь надо? Вообще, я могу для тебя что‑то сделать?
— Спасибо, молодой офицер, у меня все есть, что мне надо — отказался старый японец.
После этой беседы старлей помчался к рации, докладывать командиру десанта обо всех этих вывертах японского ума. Командир десанта тоже недолго думал, благо ему доложили обо всех этих ужасах — и связался со штабом ТОФ, подробно доложив и о самоубийствах, и о разговоре со старым рыбаком.
