– Так. Пьете, доктора. Казенный спирт, который лично мне выдавали восемнадцать килограмм на полугодие. А вам сколько?
– Это где же – восемнадцать? – живо заинтересовался Столяренко.
– В отдельной сахалинской бригаде морской пехоты.
– Нам – меньше выдают, – посетовал майор.
– И правильно делают. Я бы вам и стакана лишнего не налил. Ни хрена вы в медицине не понимаете, коллега. Вы какой институт заканчивали?
– Саратовский военфак, – невольно привстал Столяренко, услышав в голосе Шульгина металлические ноты.
– Так вот я вам диплома бы не выдал. Военфельдшером в БМП взял бы, может быть. Какой, на хрен, осколок? Какая тяжелая травма мозга? Чем вы тут вообще занимались, майор? Человека по башке тупой железкой трахнуло, а вы натуральный хеппенинг устроили! Вам что, для сертификации сложных операций не хватало?
– О чем вы, господин Шульгин? И вообще, ваш тон… – подскочил с места майор.
– Да пойдите и посмотрите. Или вам рентгенологи туфту на уши вешали, или вы мне!
Майор вернулся из палаты в совершенно обалдевшем состоянии.
Но удивительно быстро взял себя в руки. Крепкой выдержки был человек.
– Не знаю, кто вы на самом деле, господин Шульгин, но я-то – не дурак. Вы подменить пациента не могли. Исключается. Но и того, что произошло, быть не может. Прошу объясниться. Хотя бы – с глазу на глаз!
– Мне что – уйти? – спросил Ляхов.
– Да, если можно, – ответил Столяренко. И лицо у него вдруг стало такое, что Вадим вышел, не оборачиваясь.
– Итак?
– Вы только что увидели невероятное? И пришли в изумление? Согласен. А Шекспира вы не помните? «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось вашим мудрецам». Так это тот самый случай. Что я и обещал капитану Ляхову. Ваш пациент практически здоров. В сознании, в здравой памяти, все рефлексы в норме… Через неделю, да и то в целях подстраховки, вы его выпишете. Дальше что? Порвете историю болезни? Расскажете операционной сестре, что занимались, для практики, экспериментами на открытом мозге? Использовав для этого легко раненного офицера? Что?
Майору Столяренко пришлось потратить не менее двух минут, чтобы найти подходящий ответ.
Но ответ был достойным.
– Господин Шульгин! Я понимаю, что вы действительно владеете неизвестными мне практиками. Это бред, но одновременно это и факт. Майор Тарханов ранен очень легко, и скоро я его выпишу. А что на самом деле теперь делать мне?
– Вообще-то ничего. Вас это никаким краем не касается. Ну, вылечил заезжий врач пациента – так и радуйтесь. Меньше покойников будет на вашем личном счету. Я знаю, насколько это неприятно. А вы ведь очень хороший врач, который сумел вытянуть почти безнадежного пациента. И все. Чтоб коллег не смущать, подержите его еще дня три в реанимации. Я Тарханову вкратце разъяснил, как правильно агравировать[44]. Ну и вы продолжайте его инструктировать.
– Неужели вы так и оставите меня в неведении? Нет, это просто невозможно! Я же просто с ума сойду – знать, что существует действенный способ мгновенного излечения безнадежных больных, и продолжать работать на уровне средневекового знахаря. Шизофренией это закончится… Скажите, как вы это сделали?
– Насчет знахарей – зря вы так пренебрежительно. Я тоже в какой-то степени именно знахарь. Превзошел современную медицинскую науку и понял, что она хороша, но, увы, не всегда. Есть кое-что и повыше. Только вам я своего знания за час и даже за неделю передать не смогу, и объяснить, как это делается, – тоже. Ну, в самом грубом приближении, считайте, что мне доступны способы управления внутриядерным резонансом. Входя в состояние особого рода транса (как это делают шаманы, у них я и учился), я обретаю способность воздействовать на человеческие ткани и органы. В данном случае – привел мозговое вещество нашего пациента в исходное состояние, заставил регенерировать разрушенные клетки, восстановил аксоны и нейроны, «оживил» ретикулярную формацию, вернул к норме электрический и биохимический баланс… Вот, примерно, так. Кстати, такого рода исследованиями занимается руководимый мною фонд, куда я и пригласил на работу вашего друга.
– А меня – возьмете? – в голосе хирурга послышалось нечто вроде мольбы. Или просто горячая надежда.
– Вас? А отчего бы и нет? Только – несколько позже. По не зависящим от вас причинам. Мы вот с Вадимом Петровичем поработаем немного, он войдет в курс дела, тогда и вашу кандидатуру обсудим. Толковые люди нам нужны…
Когда они возвращались обратно в Хайфу, Ляхов спросил:
– Вы это проделали исключительно, чтобы убедить меня?
– В основном именно для этого. Но… Я ведь тоже врач, не забывайте. Хотя и непрактикующий. Увидел хорошего человека, которому можно помочь, вот и помог. Тем более он нам тоже при случае может пригодиться. Так что, будем подписывать контракт?
– Прямо-таки контракт? На бумаге и с печатью, или на пергаменте и кровью?
– Шутник вы. Вполне обыкновенный контракт, с совершенно легальным научным учреждением, лет, скажем, на пять для начала. Получать будете… Ну, как менеджер средней руки в американских фирмах, десять тысяч долларов в месяц…
Ух ты! Названная сумма Ляхова впечатлила. В бригаде ему платили две, но срок командировки скоро заканчивался, на родине же и четыреста баксов если выйдет – очень будет здорово. Разумеется, нужно соглашаться. Прямо завтра поехать в бригаду, подать рапорт об увольнении «по семейным обстоятельствам», и адью. Пусть даже без выходного пособия.
Держать не станут, и у кадровика, и у командира достаточно своих родственников и приятелей, которых можно воткнуть на внезапно открывшуюся вакансию. И никакого нарушения присяги и собственных убеждений Вадим здесь не усматривал. Новое дело казалось ему весьма интересным и, пожалуй, общественно-полезным. Да еще за такие деньги!
А Шульгин тем временем продолжал:
– С текстом контракта я вас немедленно ознакомлю. Главное условие – соблюдение строжайшей конфиденциальности в отношении своих непосредственных, конкретных обязанностей. Врите кому угодно что угодно, можете даже действительную тему проекта называть, звучать это будет настолько глупо, что все равно никто не поверит, а вот подробности, детали, имена – это абсолютная тайна. И ее нарушение будет строго наказываться.
– Вплоть до высшей меры? – усмехнулся Вадим.
– А это уж по обстановке. В зависимости от тяжести проступка и последствий, – на полном серьезе ответил Шульгин. – Зато! Названная сумма вознаграждения – это только по ведомости. Реально же – сколько захотите…
Ляхов присвистнул.
– То есть? И сколько же я могузахотеть?
