тысячами мекленбуржцев и десятью орудиями, по пути прихватив и вышедшие первыми две роты. Левый фланг достался полуполковнику Фролову с еще двумя тысячами стрельцов и солдат русских полков. При них также имелось десять единорогов.
Промежутки между боевыми порядками заняли частью моряки с галеаса и галер, а частью новонабранные сотни. Задача их была предельно проста. Стоять за линией рогаток и телег, стрелять, драться и держаться во чтобы то ни стало! Ни наступать, ни отступать им я не разрешил.
В самом центре дуги, где как раз и проходила хорошо убитая грунтовая дорога, ведущая из Кафы к Эски-Кырыму мы оставили широкий проход в сотню шагов.
Отогнав от стен Кафы татар, донские сотни под командованием Татаринова, продолжали преследование, пока не достигли вражеского лагеря, из которого уже выходили передовые отряды крымчаков. Не ожидавшие их появления, воины Джанибека на какой-то момент замешкались и едва не попали под удар раздухарившихся казачков. Те, впрочем, тоже не собирались лезть на рожон, и, обстреляв татарский авангард, рванули назад.
Этого воины степей стерпеть уже никак не могли, и, видя, что нахальный враг отступает, бросились в погоню, на ходу разворачиваясь в лаву. Поднимая клубы пыли, поскакали они вперед, в тщетной надежде догнать и изрубить наглых пришельцев, дерзнувших нарушить покой древней Таврии. Казалось, еще немного и у них получится добраться до оказавшегося не слишком многочисленного противника, но на правом фланге уже разворачивал свои эскадроны Михальский.
Первый состоял из набранных им самим удальцов со всего света. Русские, литвины, ляхи, валахи, немцы, касимовские и казанские татары. Главное чтобы служили верно, и сражались умело. Именно они переловили большую часть разбойников вокруг Москвы, а также охраняли меня и мою семью во время путешествий. Настоящий средневековый спецназ.
Следом за ними шли два эскадрона драгун московского и белгородского полков, прошедшие с нами в качестве корабельного десанта весь путь от Воронежа, и отменно проявившие себя под Азовом и во всех последующих делах. А теперь вот снова вернулись в родную стихию конного боя.
Четвертый из тульских служилых дворян и боярских детей, приведенных воеводой Бобрищевым-Пушкиным и получивших в Крыму коней и доспехи. Опытные воины, привычные к схваткам со степняками, они жаждали помериться силами со своими давними противниками на их территории. Эти «тянули» скорее на рейтар русской службы, усиленных набранной только пару недель назад полусотней конных копейщиков.
Костяк пятого собрали из освобожденных из плена черкесов, пожелавших вступить в царское войско в чаянии добычи или надежды поквитаться с недавними хозяевами, а скорее и того и другого. Оснащены последние были похуже, чем остальные, но, тем не менее, рвались в бой.
Эскадроны, или как их называют сейчас «шквадроны» не аналог кавалерийской роты, как в известном мне будущем, а скорее батальона. И так же как у нынешних батальонов состав их может различаться в разы. В данном случае, первый и третий лишь немногим слабее полков. Командир их, правда, привык называть такие подразделения «хоругвями», но это его личные трудности.
Развернувшаяся для удара тяжелая конница представляла собой страшную силу для татар. Где-нибудь в ином месте они, возможно, сумели бы увернуться, рассыпавшись в разные стороны, но сейчас такой возможности нет и, только что азартно улюлюкавшие крымчаки попали под каток.
Не тратя времени на стрельбу, одоспешенные ратники вломились во вражеский строй, выставив перед собой пики. Ни луки, ни сабли, которыми так хорошо умели владеть степняки в данном случае помочь им не могли. Длинные кавалерийские копья протыкали их насквозь или сшибали с седел самых невезучих. А шедшие во второй и третьей шеренгах русские воины добивали уцелевших, щедро раздавая направо и налево удары сабель и шестоперов. Тем же, кому удавалось увернуться или отбиться доставались пистолетные выстрелы в упор.
В какие-то минуты все было кончено. Лишь немногие воины хана Джанибека ухитрились развернуть своих быстроногих коней и вырваться из-под удара. Остальные смятые, порубленные и поколотые остались лежать в пыли на высохшей от августовского зноя земле. И вот тут снова показала себя выучка.
Если эскадроны Михальского и Бобрищева-Пушкина, покончив с противником, тут же слаженно развернулись и отошли к своей пехоте, то черкесы, казалось, только вошли во вкус. Одни бросились собирать трофеи, другие продолжали гоняться за уцелевшими крымчаками и только некоторые, повинуясь сигналу горна, нехотя последовали за главными силами.
Расплата не заставила себя долго ждать. Шедшие за передовым отрядом ханские нукеры сначала осыпали отставших врагов целыми тучами стрел, а потом бросились вперед и смяли их. Нельзя сказать, чтобы черкесы стали для татар легкой добычей, ибо то тут, то там разгорались яростные кровавые схватки, но сила солому ломит, и поле боя осталось за противником. Лишь половине горцев, вовремя сообразивших, что ситуация изменилась, посчастливилось уйти под защиту главных сил.
Смяв увлекшихся грабежом черкесов, татарская лава покатилась вперед, пока не достигла успевших развернуться в плотные шеренги охотников. Казалось, еще чуть-чуть и конная волна затопит беззащитные ряды пехоты, как море во время прилива, но шедшие следом за ратниками артиллеристы уже разворачивали свои пушки.
Конечно, этим трофеям было далеко до легких и поворотливых «единорогов» по скорострельности, но их было слишком много. Двадцать шесть заряженных картечью орудий на узком участке это почти безнадежно. К тому же, рядом с артиллерией как по мановению волшебной палочки вырастали импровизированные укрепления из телег, дощатых щитов и плетеных корзин, за которыми один за другим занимали свои места стрелки.
Несмотря на время, затраченное на тренировки, слаженного залпа у пушкарей не получилось. Тем не менее, даже пущенная вразнобой картечь сделала свое дело, изрешетив в первых рядах всех имевших несчастье попасть под нее. Однако те, кому посчастливилось уцелеть, сомкнули ряды и продолжали рваться вперед. Будь там новейшие единороги, их, скорее всего, успели бы перезарядить и выстрелить еще раз, но старые турецкие пушки на такой подвиг оказались не способны.
Крымская лава была уже перед самим наскоро сооруженным русским укреплением, когда по ним разрядили свои пищали бойцы первой шеренги. Рой свинцовых пуль немного охладил пыл наступавших, а место отступивших стрелков тут же заняли охотники из второй шеренги и выдвинувшиеся вперед пикинеры в шлемах и кирасах. Ловко орудуя своим оружием из-за поваленных набок телег, они на какой-то краткий миг сумели остановить врага, но тут в дело вмешался один из самых
