Однако на дауров у ангарцев были совершенно другие виды. Осёдлый земледельческий народ был идеальным союзником, а в будущем и согражданами. Соответственно было и отношение к ним. В Ангарске уже была разработана программа постепенной ассимиляции амурцев. Для начала — культурной. Как ни крути, начинать надо было с веры. Присланные царём священники-миссионеры поработали весьма и весьма неплохо. За сравнительно короткое время они окрестили ближайшие к ангарским городкам амурские селения. Уже выросли часовни, а за ними и школы. Многие дауры поняли, что «братья», как они называли русских, пришли на Амур навсегда.
Нельзя сказать, что все амурцы были этим довольны, но и недовольных было слишком мало, чтобы они стали какой-то силой. А среди туземцев, живших поблизости к Сунгарийску, воевода Матусевич уже стал чуть ли не воплощением князя Бомбогора. На Игоря приходили просто посмотреть даже из отдалённых посёлков, затерянных в тайге.
Тогда профессор Радек заметил, что майор может снова начать чудить, пользуясь на сей раз своим влиянием.
— Николай, — отвечал тогда Вячеслав. — Игорь чудить уже не будет. Мы с ним обо всём договорились. Ты же помнишь, что вояж в Данию и Курляндию — целиком его идея? Сейчас он выполняет свою задачу, собирает земли Хайларского, Сунгарийского и Уссурийского воеводств своей Родины.
— Он же говорил, что приносил уже одну присягу, а второй не будет, — проговорил профессор.
— Я не требую от него присяги, — сказал Соколов. — Зато его потомки будут верно служить Ангарии.
Правый берег реки Витим, Ангарский золотой прииск Январь 7152 (1644)
Оставшаяся на зимовку дюжина ангарцев до весны была предоставлена самой себе. Основная работа была закончена, последний золотой песок был ссыпан в мешочки. Нужно было лишь кое-где подлатать зимовье да ждать весну, только тогда их сменит новая группа золотодобытчиков. А пока долгими зимними вечерами ангарцы занимались полезным делом — вырезали из дерева шахматы, шашки да детские игрушки. За козами, что содержались в зимовье, ухаживали тунгусы. Ночами слушали радио — коллеги со свинцового рудника каждый день передавали последние новости из Ангарии.
День шёл за днём, размеренно и тягуче. Небольшие оконца с начала зимы постоянно затянуты морозным рисунком, едва-едва пропуская дневной свет. Кусты да пни, что остались после строительства вокруг зимовья, были покрыты огромными шапками снега, которые за короткий зимний день недолго освещались солнечным светом. А по ночам на вековую тайгу опускалась безбрежным чёрным ковром темнота, и лес скрипел от её хладных объятий. Бывало, выйдешь ночью из душной, натопленной избы на двор, глянешь на звёздный небосвод, вдохнёшь полной грудью, и голова моментально становится ясной. А нос сразу же защиплет от морозного воздуха. Подышишь так пару минут — и назад, к печке, покуда не пробрало до костей.
Летом на окрестных ручьях, многочисленных притоках Витима, как и на нём самом, работало четыре бригады по двенадцать человек. Золото собирали и прямо на земле, шаря подо мхом, бывало, везло — находили и самородки. Не с кулак, конечно, поменьше — но всё же. Чтобы не случалось проблем с утайкой драгоценного металла, на эту работу нельзя было послать ни переселенцев, ни казаков. Только тунгусы и первоангарцы, иначе можно было ожидать убийств и побегов. Такова человеческая натура. Лесным аборигенам золото ни к чему, им дороже железо, а членам пропавшей экспедиции бежать было незачем и некуда.
Изначально, в первые годы становления ангарского социума, было несколько неприятных случаев, связанных с людской алчностью. Известно, что она напрочь отбивает способность логического мышления даже у, казалось бы, образованных людей. Самым серьёзным был мятеж группы молодых тогда ещё морпехов, которые, наслушавшись казачьих сказок да рассовав по карманам и рюкзакам натасканного в лагерь пирита, хотели было дать дёру до сибирских городов. Сейчас один из них, Александр Титов, товарищ главаря горе-заговорщиков Мартынюка, был на прииске за старшего. Много воды утекло с того случая, но он стал поворотным — более никаких мятежей среди первоангарцев не было. Можно сказать, после этого они только сильнее сплотились.
Кроме Александра из русских на золотодобыче был только Андрей Богатырёв, один из новоземельских разнорабочих, волею слепого случая оставшийся в этом мире. Остальные десять человек были ангарскими тунгусами. Александр с Андреем весь день проводили в карточных играх, тунгусы же при ясной погоде частенько уходили в лес по несколько человек. Возвращались уже в темноте, с глухарями или тетеревами, разбавляя этим скудный рацион зимовщиков.
В один из дней группа из четверых охотников не вернулась спустя двое суток после ухода из зимовья. Поначалу ни Титов, ни Богатырёв не беспокоились, потому что в окрестной тайге было разбросано несколько чумов с запасом хвороста. Имея спички, можно было переночевать без особых проблем. На четвёртые сутки в лес на поиски ушла ещё одна группа тунгусов, на сей раз трое хороших охотников. Тогда же Титов радировал о происшествии на свинцовый рудник, расположенный на севере Байкала близ устья реки Холодной. Оттуда информация ушла в Новоземельск и далее в Ангарск. Ответ руководства Ангарии был получен незамедлительно. Смирнов приказал не покидать зимовья и быть постоянно начеку.
Титов достал из оружейной комнаты всё имеющееся в зимовье оружие — дюжину винтовок. Стволы были распределены между пятью оставшимися ангарцами. У каждого было по ангарке в руках и по второй на плече. Остальные стояли прислонённые к стене у окошек укрепления. Зимовье представляло собой четыре сруба, соединённые между собой частоколом. Два длинных здания — бараки, в которых жили сезонные старатели. Из их крыш вырастали небольшие башенки, одна из них смотрела на правый берег Витима, вторая — на край леса. Изба на северной стороне была столовой, в ней также находился продуктовый склад, включая ледник под постройкой. На южной стороне стоял козий хлев и небольшой курятник, на просторном чердаке которого лежали запасы сена. Центр зимовья составляла изба, в которой располагался склад драгметалла и арсенал, а также радиостанция.
— Андрюха, что делать будем? — Той же ночью Титов, как и все остальные, не смог заснуть, сказывалась нервозность.
— Нездоровая фигня. — Богатырёв был напряжён не меньше друга. — И ведь, ёшкин кот, тихо было. Ни выстрелов, ни криков.
— Это точно, ведь стрельба должна слышаться далеко. — Конец фразы смазался, рука Андрея вдруг дёрнулась к кобуре с «песцом».
