Загадочный "Транзит" оказался на том самом месте, где позднее построили "Московский"; что называется, свято место пусто не бывает. Занимал он гораздо меньшую площадь, но здание оказалось более высоким, с серой гранитной облицовкой, и вылезало на площадь огромной стеной с колоннадой, скругленной по углам, чем-то отдаленно напоминая Фрунзенский универмаг в Питере. Впрочем в пейзаж со стоящей неподалеку высоткой он вписывался несколько лучше, чем бетонный супермаркет брежневских времен.
"Мечта" лихо припарковалась возле разноцветных частных "Фольксвагенов" у подъезда, которых редко перемежали "Старты" и уже выглядевшие немодными "Опели". Виктор проскочил внутрь, пробежался мимо заполнявших первый этаж отсеков автоматов, торговавших бутылками с молочными продуктами и разнообразными фасованными товарами первой необходимости, и, наконец, возле лестницы обнаружил витрину с надписью "Часы". Ассортимент оказался неплохой, на бархате под стеклом были разложены самые разнообразные дамские часы: белые, желтые, круглые, квадратные, в виде прямоугольного "кирпичика", с браслетами и без, со стрелками и цифрами разных цветов и формы и неизвестными Виктору названиями моделей. Даже были одни часы на браслете, циферблат которых закрывался крышечкой с самоцветом, но Виктор счел это непрактичным. В конце концов его взгляд остановился на желтых, стильных, без нарочитых купеческих завитушек, часах, вполне современного для семидесятых — восьмидесятых вида, с хорошо читаемым циферблатом с черточками вместо цифр и желтым браслетом из отдельных звеньев. Все это называлось "Утро" и выходило рублей в триста местными.
— Вам не нужно что-нибудь подсказать? — с загадочными интонациями в голосе обратилась к нему девушка-продавец в малиново-розовой блузке и кокетливой косыночке на шее; униформа в магазинах здесь почему-то совершенно не приживалась. Кстати, Виктор заметил, что продавцы здесь были неплохими психологами и предлагали помощь покупателю лишь тогда, когда каким-то неведомым чутьем узнавали, что он действительно хотел бы что-то узнать, а не просто потому, что от них требовали подходить и спрашивать "Здрасьте, что вам подсказать".
— Скажите, а как на ваш взгляд, вот это "Утро" подойдет в качестве подарка? С надежностью как, не жалуются?
— О! — засияла девушка. — У вас просто прекрасный современный вкус! "Утро" — новая модель, только что поступила. Вот, посмотрите поближе… Это стиль будущего — простые элегантные формы космического века. И через десять лет они будут выглядеть, как по последней моде. Смотрите, как они на руке, — и она немного покрутила их на своей руке с таким выражением, как будто давно о них мечтает, а, может, это так и было.
"Ну что, пожалуй, они лучше всего смотрятся. Примерно "Чайка" семидесятого года" — решил Виктор.
— А как у них с размерами браслета?
— А он — видите — здесь можно замок переставлять, чтобы была разная длина. Даже звенья выкидывать не надо.
— А надежность?
— Получили медаль на всесоюзной выставке! Мы связывались с аналитической группой — никаких рекламаций. Выписывать?
— Да, пожалуйста.
Стук цифр, выбиваемых на кассовом аппарате, звучал, как партия ударника в звучащем по трансляции универмага блюзе "Это лишь бумажная луна". Виктор сунул футлярчик в карман и поспешил к выходу.
— Ну, все? Больше заезжать никуда не будем? — спросил Кулигин. — Вот и отлично. На Киевский…
Состав из десятка вагонов с электровозом застыл под дебаркадером. Виктор показал билет проводнице — он никак не мог привыкнуть к этим торжественным белым кителям с погонами — и прошел в купе.
Осмолов уже был там.
— Ну как? Успели на экскурсию?
— Еще бы! Это нечто! Столько и такого в один день никогда не видел! На всю жизнь будет что вспоминать.
За стеной соседнего купе доносился шум и громкие голоса. Зазвенела гитара.
— Не поздний ли час, однако? — Осмолов слегка постучал в перегородку, но от этого ничего не изменилось.
— Может, у них свадьба? — спросил Виктор. — Пошли посмотрим.
В следующее купе набилось человек восемь парней и девчонок. На гитаре бацала тоже девчонка — коренастенькая, с прямой прической под Уму Турман и озорными глазами. "Не грусти, не грусти, песню пой, песню пой…"
— На стройку, что ли? — весело спросил Осмолов?
— Ага. Мы московские метростроевцы! А теперь в Киев, на усиление едем, метромост через Днепр сооружать.
"Ну вот" — подумал Виктор. "Народ полезным делом занят, метро строит. А я так и не смог задачу с "Атиллой" решить. Хоть что-нибудь хорошее для них сделать-то…"
— Слушайте, — сказал он, — я тут песню новую знаю, про строителей.
— Про Метрострой?
— Вообще про строителей. Могу научить. Только чур, давайте тихо петь, чтобы не мешать соседям.
— Идет! А что за песня? Марш или лирическая?
— Она… Дорожная, в общем. Вступление, как будто стук колес. Тат-тара-та-тара-та-тара-тара-тата…
…Электровоз просигналил и плавно подал вперед. Мимо окон плыли заснеженные московские улочки под насыпью. В купе заглянула проводница.
— А что тут у вас за заговор такой?
— Тс-с! Мы новую песню разучиваем!
— А знаете… она и про проводниц тоже. Отчасти.
— И отражает наш общий трудовой порыв. Вот свет в купе можно погасить, а трудовой порыв — нет. Вась, как там дальше?
— Наш адрес не дом, и не улица,
Наш адрес — Советский Союз!
За стенкой вагона тромбоном вступила встречная электричка, отыграв импровизацию, словно на барабанах, колесами моторных и прицепных вагонов; им чуть подыграли басы тяговых передач. Сотни людей мчались в новую жизнь, о которой они еще мало что знали, но большинству из них она уже виделась светлой и прекрасной.
29. Никто не уйдет обиженным.
— …Мне бы плакать, а я радуюсь, как дура. Прямо, как в детском фильме.
— Каком фильме?
— Где медведя в мальчика превратили.
— А, вспомнил. Играли Абдулов и Симонова.
— А у нас — Лановой и Самойлова.
— А у нас они играли в "Анне Каренине".
— Все смешалось в доме Облонских…
По стенам и потолку комнаты проползли квадратные пятна света от вьехавшей во двор машины. Пока они ползли над кроватью, Зина вытянула руку, чтобы рассмотреть время. Тускло блеснули желтый корпус и браслет.
— Где ты такие нашел? У нас их еще нет. Даже в каталогах.
— В "Транзите". Только что привезли. Новая модель.
— Всю жизь мечтала именно о таких. Никогда не буду теперь их снимать. Только когда моюсь.
— Как в "Мертвом сезоне" — "Никогда не снимайте эти часы".
— Ага. Я эту картину точно так же видела, как ты — "Трое в одной лодке".
— "Трое в лодке" я видел. Только с Мироновым, Ширвиндтом, и…
— …И почему нельзя было их снимать? — Она повернулась к нему и мягко положила ладонь правой руки на его затылок, взъерошив волосы.
— Там в часах был передатчик. Это фильм про разведчиков.
— Понятно. "Блоха".
— "Жучок".
— Опять ты с этими терминами Ю-Эс-Эс… Нет, это что-то ненормальное. Ты уходишь от меня в ночь…
— Под утро.
— Какая разница? Уходишь навсегда, к другой, я должна чувствовать себя брошенной любовницей… а я вот счастлива оттого, что ты нашел семью. Свободна и счастлива, как птица в сверкающей вышине майского неба. Но так же не бывает?
— Ну почему? Может, ты просто слишком долго жила тем, что старалась заглушить прошлое работой, а сейчас вдруг поняла, что все ушло, и что ты можешь просто жить, и скоро весна… так, наверное?
— Не знаю… это не только состояние души, это какая-то физическая легкость и невесомость… что-то непонятное.
— Наверное, просто эндорфинов прибавилось.
— Чего-чего прибавилось? Я не знаю этого слова. Это что, наркотики?
— Ну, их только в семидесятых откроют. Это такие вещества, которые вырабатывает сам организм, подкорковые ядра мозга.
— Ну-ну, рассказывай… — Зина придвинулась к нему, приподнявшись на локте левой руки, ее тело слегка, дразняще коснулось Виктора, и от точек касания по нему словно растекся электрический заряд.
— Они борются со стрессами, нормализуют давление и частоту дыхания, работу почек, пищеварительной системы… ускоряют заживление тканей, повышают сопротивления нагноениям…
— Рассказывай… рассказывай…
— Разные эндорфины вырабатываются при возбуждении разных рецепторов… ну, я не врач, я точно не помню, что-то там с синапсами… возможны синтетические аналоги для обезболивания, реабилитации людей после экстремальных ситуаций, лечения наркомании… в общем, это все, что я слышал. Да, были открыты при изучении китайской медицины, когда обнаружили, что лекарства, которые блокируют действия обезболивающих наркотиков, снижают эффект иглоукалывания… не знаю, правда, насколько это объясняет…
