Видя, что я все еще колеблюсь, Тибо с упреком добавил:
— Вы ж сами просили, чтоб я вам говорил, ежели вы ошибетесь в чем-нибудь. А вот теперь слушать меня не хотите.
— Ладно. Пусть будет порча. Где тут ближайший святой?
Тибо сокрушенно вздохнул:
— Так давно уже нет в Лангедоке настоящих, уважаемых святых. Это ж такие земли… еретики тут одни…
— Так что будем делать?
— Подумать надо.
Принесли еду. На большом блюде — оленина, нарезанная толстыми ломтями. Миска с солеными грибами, несколько лепешек, котелок с кашей. Кувшин и вместительная кружка — для Тибо, бутылка и оловянный кубок — для меня. Тибо, умудрившись не потерять сосредоточенного, «думающего» вида, тут же ожесточенно заработал ложкой. Компания за столом слева прекратила горланить песню про бравого солдата.
Кто-то из сидящих за тем столом повел рассказ о неком горожанине из Безье, который вдруг обнаружил, что его жена — еретичка.
Я прислушался.
Рассказ был длинным и донельзя запутанным. Горожанин постоянно следил за своей женой. Всячески ее проверял. Очень внимательно следил за приметами, которые сопровождали его общение с супругой. К примеру, задает он ей какой-то вопрос, жена начинает отвечать, а в это же время вдруг под окном завоет собака. «Ага! — думает горожанин. — Неспроста это!..»
Большой эрудиции был человек. Примет знал уйму. Однако так ни разу и не спросил свою жену прямо, еретичка она или нет. Но, видимо, тому были особые причины.
Рассказчика периодически перебивали непристойными шутками (например, куда на самом деле могла бегать эта жена), но слушали с любопытством.
— …И вот тогда, значит, приходит он к своему духовнику и говорит: так, мол, и так, жена у меня еретичка…
— …и шлюха, — добавил его сосед. Компания снова заржала.
— …А духовник, значит, отводит его в сторонку и говорит: а я сам еретик. Ну, мужик думает: как же так? И крестится. А духовник ему перевернутый крест кладет. И тут чувствует, — рассказчик сделал эффектную паузу, — что в храме-то серой пахнет. И священник ухмыляется, как черт. Ну, тогда горожанин этот бежит к епископу…
Интересно: перевернутый крест — это как? «По-моему, как крест ни переворачивай, все равно крест получится», — подумал я и задумчиво сжевал еще один кусок оленины.
Два здоровенных работника вытащили из кухни бадью с водой и поволокли ее наверх. От воды поднимался пар.
Подошел Герард, встал рядом.
— Ваша милость, — сказал он. — Купель готова. Идите, покуда не остыло.
Ах вот в чем дело… Я допил вино и поднялся наверх.
Бадья занимала всю среднюю часть комнаты. Рядом стояло четыре ведра — два с холодной водой, два с горячей.
Я разделся и полез в бадью. Приятно, однако. Тепленько.
Заскрипела дверь.
— Тибо?
Но это был не Тибо. Это была Рози. С кувшинчиком в руках и лоскутом полотна, перекинутым через плечо.
Совершенно спокойно она повесила полотно на спинку кровати, а кувшинчиком зачерпнула воду из ведра. Вид мускулистого голого мужика в бадье ее ничуть не смутил. «Ну и ладно», — подумал я и милостиво позволил служаночке заняться своей головой. Купание из просто приятной процедуры превратилось в очень приятную. Нежные девичьи пальчики скользили по затылку, вискам, шее…
— Хорошие у вас волосы, господин. — Рози вылила мне на голову очередной кувшинчик. — Мягкие, как будто шелковые. И вошек совсем нет. Тут до вас рыцарь один стоял, так у него их — что мурашей в муравейнике. Ну да и волосы у него знатные были — едва до поясницы недоставали. Столько щелоку на них извели…
Мыло было смыто. Я откинул голову назад, фыркнул. Рози стояла рядом, уперши кувшинчик в бедро.
Смотрела на меня сверху вниз. Я не смог удержаться: приобнял ее бедра. Ни малейшего сопротивления. Я распутал завязки фартука.
— Залезай сюда.
— Но… платье намокнет.
— Ну так сними его.
…И в этот момент дверь снова заскрипела.
— Я тут кое с кем побеседовал и выяснил, что… — вваливаясь в комнату, начал было мой слуга.
— Тибо, — произнес я сквозь зубы. — Закрой дверь.
…Через два часа я спустился в общий зал. Настроение было — лучше не бывает. Тело пребывало в приятной расслабленности.
Напротив Тибо сидел мужчина в длинном дорожном плаще. Я подошел, сел за стол… и понял вдруг, что проголодался.
— Эй, хозяин! — позвал я. Появился месье Герард.
— Где там твой гусь?
— Сию минуту зарежем, ваша милость.
Пока ждали гуся, я поинтересовался у Тибо, чего он от меня хотел. Тибо ответил что-то неопределенное. Было ясно, что этот разговор не предназначен для посторонних ушей. Я не стал настаивать. Похоже, пока я развлекался со служанкой, Тибо тут со многими уже успел поболтать и распить по кружечке пива.
Мужик в плаще назвался Лукой. Был он смуглокож, невысокого роста, говорил громко и оживленно, а при разговоре постоянно жестикулировал. Оказалось, что месье Лука — наполовину француз, наполовину — итальянец. Работал он курьером и в трактир заглянул перекусить. Несмотря на сумерки, он не собирался останавливаться здесь на ночь. Он вез спешное сообщение в Арль и рассчитывал проехать сегодня еще два-три лье. Мы славно поболтали с Лукой, пока повара готовили гуся. В основном говорил он, а я слушал. Иногда я утвердительно кивал или разражался каким-нибудь восклицанием. Мы оба остались довольны беседой. Я — потому что хотел собрать как можно больше информации об окружающем мире, о котором почти ничего не знал, месье Лука — потому что ему, наверное, нечасто случалось находить такого терпеливого слушателя. Со словами «Да благословит вас Иисус и Пресвятая Дева Мария» он свалил из трактира.
— Душевный малый, — заметил Тибо. — Но есть в нем что-то такое… Фальшивое. Да, ваша милость?
Я пожал плечами, и мы с Тибо вплотную занялись гусем.
Гусь оказался хорош. Жирный, с хрустящей соленой корочкой, пахнущий чесноком и перцем. Мы с Тибо умолотили его минут за двадцать. Тибо блаженно откинулся к стене.
— Ну, выкладывай, что ты там выяснил? — спросил я у него.
— Да… это… — Тибо, с большим трудом заставив себя перейти от удовольствия к делу, сел прямо. — Поспрошал я тут, в общем… О святых там или подвижниках каких я и не спрашивал. Известно, какие тут подвижники… Еретики одни. Эдак еще и самого за еретика примут… Я другое вызнал. Живет тут, — Тибо старательно прятал глаза в кружку, — ведьма одна. Сильная, говорят. То ли цыганка, то ли персиянка, то ли вообще сарацинка какая-то. Может, к ней съездить? Ведьмы — они же как? Коли уж горазды порчу напускать, то и знать должны, как та порча снимается. Заплатим ей, пущай сымет, а после к священнику поедем да и сразу замолим грех. А еще лучше — прибьем стерву и дом ее подпалим. Вот заодно и богоугодное дело свершим.
