Генерал Смирнов проводил умную политику. В приграничных районах он назначал на должности командующих местную элиту, таким образом, связывая их, чтобы они не перебежали к противнику. Так поступали ещё цари, когда Россия двигалась на юг. Онушко был правой рукой руководителя района, но тот по возрасту не подходил на должность командующего, поэтому Митрич и получил полковничьи погоны.
— Ветер, — коротко ответил Свирский. — Можно нанести тактические ядерные удары, но ветер понесёт радионуклиды к вам, и на этой земле 300 лет нельзя будет жить. Вспомните Чернобыль!
Генерал догадывался, что в Генштабе недаром внимательно изучали опыт Республики Техас по созданию зоны отчуждения на границе с Мексикой. Но даже Свирскому не полагалось знать, что там готовили. Не его уровень.
— Даже химическое оружие, которое, как вы знаете, находится в распоряжении артиллеристов на вашем участке, нужно применять осторожно. Чтобы не потравить своих. Там такие вещества, что даже почвы, где оно было применено, десятилетиями нельзя использовать для сельскохозяйственного производства.
Нечего было от них скрывать, что у подвижной артиллерийской бригады, которая была у них расположена, имелось химическое оружие. Они и так об этом знали. Но оно было средством, которое полагалось использовать лишь в крайнем случае.
Пора было заканчивать обед, который и так растянулся дольше, чем планировал генерал. Но в результате он получил сигнал, который не выходил у него из головы. Затишье.
— Давайте заканчивать! Мы уже столько съели и столько выпили, что хватит до завтрашнего обеда. — Сказал Свирский.
— Да у нас это только начало. Сегодня гулянка на всё ночь. Суббота. Сегодня свадьбы гуляем.
Видя, что требуется разъяснение, Онушко пояснил:
— Осень. Свадебный сезон. Так я что сделал? Чтобы не гуляли сегодня одни, в следующую субботу другие, я назначил одну субботу для одной деревни, другую — для другой. И гуляют все свадьбы гуртом в один день. Отгуляли, проспались и пошли на работу. Один я должен каждую субботу отдуваться. Сегодня очередная.
Все стали посмеиваться, и полковник хохотал больше всех. Опять вспомнилось: «Крепкий руководитель».
Генерал поблагодарил и стал вставать. Резкая боль в спине бросила его вперёд. Он опёрся на стол, чтобы не упасть. Все замерли.
— Ничего. Пройдёт!
Он заставил себя выйти из-за стола. Ни о каких дальнейших поездках по району не могло быть и речи. Нужно было добираться до Одессы.
Возле машины он пожал руку полковнику и сказал негромко:
— В понедельник приедет прокурор.
Тот напрягся.
— Он проверит расходование стройматериалов.
Напряжение спало.
Пока генерал прощался с другими офицерами, Онушко подошёл и что-то сказал шофёру.
Обратную дорогу машина шла очень медленно, старательно обходя выбоины на асфальте. Свирского опять удивило количество машин на дороге. Все что-то перевозили.
«А кто же работает на строительстве объектов?»
Но и эта мысль, и другие о самоуправстве полковника отошли на задний план. Занозой сидело в мозгу одно: затишье.
Первый, кто явился к нему в кабинет, когда он прибыл в штаб, был начмед. Слух о недомогании генерала опередил его. Он начал рассказывать о том, какой у них восстановительный центр, и скольких людей они поставили на ноги. Было обидно, что к нему относились, как к калеке, но генерал стал понимать, что у него не было другого выхода. Восстановление в Москве не было завершено. Последние перелёты и переезды сделали своё дело. Нужно было вновь начинать реабилитацию. И срочно. В любой момент могли начаться события, когда будет не до лечения.
— Да. Мне нужно привести себя в порядок. Что я должен для этого делать?
— Прежде всего, я хотел бы вас осмотреть, а затем мы подберём для вас комплекс, соответствующий вашему состоянию.
Начмед был опытным врачом. Из личного дела генерал знал, что он много помотался по горячим точкам прежде, чем попал в Одессу.
Свирский собирался вызвать начальника разведки, чтобы разрешить свои сомнения об обстановке на другом берегу Дуная, но чувствовал, что боль может вернуться в любой момент, и решил отложить доклад до следующего дня.
Когда осмотр был закончен, врач стал объяснять, что требуется сделать для восстановления его организма, но генерал в это время думал о другом:
«Нужно проверить готовность медицины. Пока тихо, их никто не трогает. А вот когда начинается заварушка, сразу вспоминают. Но тогда уже бывает поздно».
— У нас есть зал для занятий, — между тем продолжал начмед. — Но, знаете, он охладился, а вам нужно тепло. Вам туда нельзя. Начснаб сказал мне, что ваш дом уже готов, и он достаточно просторный. У нас на складе имеется комплект тренажёров, и мы можем установить его в одной из комнат и присылать туда инструктора. Так будет лучше.
Свирский мысленно поблагодарил начмеда. Действительно, ему не хотелось, чтобы по кабинетам болтали о состоянии его здоровья.
— Тогда начнём прямо сегодня, — приказал генерал. — Мне нужно быть в строю!
Он поехал в дом, который ему предназначался. Из вещей ничего не было, кроме чемоданчика, с которым прилетел. Все его личные вещи остались там, на Кавказе. А после того, как он через полгода вышел из госпиталя в Москве, разыскивать их было бессмысленно. Да, и не было там ничего стоящего. Он вёл жизнь кочевника.
Дом поразил своей огромностью. На Кавказе генерал тоже размещался в чьём-то доме, но кроме него там обитали ещё четыре офицера, а здесь он был единственным хозяином двух этажей. Дом конфисковали у какого-то торговца из Турции, когда их всех вымели с территории Союзного Государства. Внутри пахло свежей краской, и стояла мебель в восточном стиле.
Шофёр вместе с охранником выгрузил выданное со склада обмундирование, недельный паёк, перетаскивали тренажёры. Генерал заметил синюю сумку.
— Это что?
— В Измаиле загрузил майор, — был ответ.
«Вот шельма!»
Генерал знал, что внутри были баклажки с молодым вином, которые проходимец-заместитель командира по хозяйственной части успел загрузить в багажник его автомашины.
Уходя, охранник сказал:
— Там прибыл мед. инструктор. Дожидается вас в холле.
Свирский подумал, что тот явился слишком рано, и нужно сказать, что он сможет заняться комплексом упражнений только через час. Ему хотелось просто прилечь и отдохнуть после изматывающей дороги. Генерал распахнул дверь и замер на месте. Со стула поднялась молодая женщина и улыбнулась.
— Здравствуйте.
