родной!
— Помоги деньгой.
— Исцели, исцели!
Просьб о лечении было больше всего.
— Не я врачую, лишь Бог. Через молитву святую! Ежели и правда хотите оздоровиться, помните! Исцеления телесного без духовного не бывает! Молитесь, причащайтесь, да исповедуйтесь. И не грешите.
— Благослови нас, святой человек!
Толпа еще что-то кричала, но я затянул «Царю Небесный» — третью из тех молитв, которые знал более-менее:
— Царь Небесный, Утешитель, Дух истины, везде сущий и всё наполняющий…
Народ дружно подхватил.
Молились мы в унисон и на последних словах выглянуло солнце. Луч света появился сначала на крыше дома, спустился на крыльцо и наконец, попал в толпу. Никаким чудом, это, разумеется, не было, но люди решили иначе.
— Свят, свят! — раздались возгласы.
Я перекрестил всех, зашел в дом. Можно сказать, даже сбежал.
Внутри уже ждала бледная Лохтина. Пока меня не было Ольга переоделась в темное платье, накрылась платком. Женщина схватила мою ладонь, стала целовать.
— Ольга Владимировна! — я попытался отнять руку, но какое там…
— Прости отче! — шептала она — Согрешила я утром, не удержалась! Бес в меня вселился. Грех это святого соблазнять!
— Я не святой! — почти выкрикнул я.
В прихожую заглянул широкоплечий, бородатый мужик в хорошем шерстяном костюме. Его глаза на выкате смотрели на нас с испугом.
— Слышу шум, а драки нет — пробасил гость, потирая рваный шрам на щеке.
— Кто ты? — невежливо ответил я, наконец, выдергивая руку у Лохтиной.
— Это сосед наш, по даче. Капитан Стольников — представила мне мужика хозяйка — Дело у него до вас, Григорий Ефимович. Важное.
— Не до дел мне сейчас — общения с толпой хватило с лихвой. Хотелось покоя.
— Не откажи, отче! — губы капитана задрожали — Умираю я!
Я оглядел здоровенную фигуру Стольникова. Не похоже, что он умирал. Разве что рак какой внутри. Так тут я не помощник.
— Духовно погибаю — добавил капитан — Сил нет, хоть в петлю лезь.
— Ну пойдем в гостиную — тяжело вздохнул я, повернулся к Лохтиной — Ольга Владимировна, нам бы чайку.
— Сейчас все будет, прислуга уже вернулась.
Как только мы расположились в гостинной, кукушка в часах прокуковала дважды. Время обеда, а в желудке пусто.
— Измучило меня мое горе, отче.
— Не священник я, не рукоположен.
— Так даже лучше — покивал Стольников — Был я у попов в Лавре и вообще… Обошел все главные монастыри. Нигде мне не захотели помочь, везде гнали бородатые вороны.
— Какой же грех на тебе? — удивился я.
— Смертный — повесил голову мужчина — Ольга Владимировна сказала, что я капитан. Но на самом деле, я в отставке уже пять лет как. До этого работал в одесском пароходстве. Возили каторжан на Сахалин.
— Их разве не железной дорогой отправляют?
— Дорого и долго — пояснил Стольников — Морем быстрее. Как открыли Суэцкий канал, так наши корабли начали возить кандальников. Тот рейс сразу не задался. Сначала котел сломался. Пока чинились, пропустили свою очередь в канале. Жара стояла, невообразимая. Прошли Суэц, Аден, Коломбо, что на Цейлоне. Малаккским проливом добрались, наконец, до Южно-Китайского моря. И тут нас шторм накрыл. Да такой, каких я ранее не видывал. Мотало туда-сюда два дня. Не видно ни зги и ветер все усиливается.
Котел опять сломался, нас понесло на рифы. Смотрю по карте, не вырулить нам. Как ударились носом — я сразу дал команду спасаться. Спустили с трудом шлюпки, а каторжане будто почувствовали — долбят в трюме, кричат. Жалобно так, сердце разрывается.
Капитан повесил голову, к чаю, что нам принесла прислуга, даже не притронулся.
— Нет в том твоего греха — я тяжело вздохнул — На все воля Бога.
— Так это еще не все — Стольников потер лицо руками, продолжил — Я уходил последним, открыл замок на люке трюмном и сразу в лодку прыгнул. Отходим, а они высыпали на палубу. Корабль то уже погружается, на правый бок его заваливать начало. Каторжане в воду и к нам.
Тут уже и у меня внутри похолодело, а капитан и вовсе закрыл руками лицо. Плечи вздрагивают.
— Ну, ну..
— Мы их веслами по головам, а они цепляются за борта, молят…
Стольников заплакал. А я даже и не знаю, что делать. Как утешить этого здоровяка?
— И это еще не все — спустя пару минут капитан справился с собой — Отошли мы от места крушения, взяли путь на юг. Шторм то усиливается. Сначала одну лодку перевернуло, потом другую — только мы их и видели. Нашу понесло на запад. День плыли, два. Уже и шторм стих. Только вот лодка все сильнее текла. Откачивали воду круглые сутки, а ее все больше и больше. Но повезло. Увидели землю. Это были острова Айрабу. Поплыли к ближайшему. Гребли так, что руки отваливались — торопились. Там поймал нас прибой и как поволок по рифам. Всю лодку изломало, пятеро нас выплыло.
Капитан замолчал. А я уже понимал, куда все идет. Это только в сказках Робинзон Крузо себе персональную цивилизацию выстраивает на острове. А в реальности…
— Островок маленький, за десять минут обойти можно — Стольников тяжело сглотнул — В центре скалы, крохотное озеро. Вода собирается дождевая. С водой то нам повезло…
— А с едой нет — закончил я за капитана.
— Вообще ничего. Ни одного кокоса. Креветок да мидий мы в первый день подъели. Пытались ловить рыбу руками — бесполезно. День голодаем, второй. Через неделю решили тянуть жребий.
Я встал, подошел к окну. Видеть капитана уже не мог. Но и остановить его исповедь тоже рука не поднималась.
— Решили так — глухо продолжал Стольников — Кто вытянет короткую щепку… Ну вскроет ножом себе жилы. Потом его съедим.
За окном продолжал толкаться народ, появилось несколько новых калек. Один юродивый в обносках что-то вещал толпе, показывая пальцем на крыльцо. Узнать бы что…
— Жребий Юрчику выпал. Юнге нашему.
Совсем тихо произнес капитан.
— Я уже все понял — все-таки не выдержал — Сколько вас осталось?
— Трое.
— А спаслись как?
— Еще через неделю корабль мимо проходил. Китайский. Вытащили нас.
— И ты вернувшись домой пошел к попам, думал очистят они тебя от греха то смертного?
Стольников скрипнул зубами — Гнали взашей.
Юродивый увидел меня в окне, поклонился в ноги. На шее у него закачались железные вериги.
— Вы не думайте, отче, я не с пустыми руками.
По столу что-то стукнуло. Я обернулся и увидел, что капитан достал саквояж, открыл его. Он был забит пачками денег.
— Тридцать тысяч. Рубль к рублю. Копил на часовенку или даже
