- Точно ли вы находитесь на службе у князя Мекленбургского, и нет ли промеж вас иных воинских людей? - осведомился Трубецкой.
- Именно так, - отвечал ему через Клима мой верный Лёлик, - мы личная гвардия его королевского высочества великого герцога Мекленбурга, Иоганна Альбрехта III. Все состоим на его службе.
Князья немного помялись, очевидно, подбирая слова, а простодушный Минин спросил прямо:
- Князь, где лагерем людей своих поставишь?
Опасения вождей ополчения были понятны, русские войска еще не оправились после сражения с Ходкевичем, и чужие ратники вполне могли представлять опасность для них. Поэтому я, поразмыслив секунду, отвечал им всем троим.
- Где позволите господа воеводы, там и встанем, мы к русским людям вражды не имеем, а с Сигизмундом у нас война. И если надобность встанет, то будем с поляками или литвой биться в одном ряду с вами, в том крест целую!
- Вот и славно, вот и хорошо... - обрадованно прогудел Трубецкой, но я подойдя поближе перебил его.
- Только одно скажу вам господа воеводы, а там сами думайте. Ляхи в кремле сами ведаете к вашему ополчению весьма пренебрежительно относятся и на предложения о сдаче только лаются со стен бесчестно, а вот если завтра со стен моих драгун увидят, так может по-иному запоют?
Воеводы озадаченно переглянулись, и здраво рассудив, что особой беды от трех сотен конных не будет, а выгода при удаче может приключиться немалая, разрешили зайти нам за валы Белого города. Я вскочил в седло и занял место впереди своего регимента, протрубил трубач и мы торжественно вступили в столицу русского государства, под приветственные крики ополченцев понявших что пришли союзники.
Качаясь в седле я, поочередно оборачиваясь то к Климу, то к Каролю стал нетерпеливо расспрашивать их о новостях. Отвечал мне в основном Клим, а Кароль лишь иногда вставлял несколько слов в рассказ колыванца.
- Новостей ваше высочество, мы вам целый воз привезли, уж больно много всего случилось, как вы запропали. Мы тогда места себе от горя не находили, Кароль с драгунами всю псковщину и половину Литвы перерыл, а уж Настасья как убивалась, того и передать не могу. Один говорит, нормальный человек был среди вашего кобелиного племени и тот пропал.
- Что так и сказала? - удивленно переспросил я, все-таки слова "нормальный" в нынешнем русском языке еще нет и Настя, определенно научилась ему от меня.
- Слово в слово! - усмехнулся Лёлик, а Клим продолжал.
- Поначалу все думали, отыщем, да и не посылали вестей в Швецию то. Ну, а потом, куда деваться, пришлось доложить. Королю вестимое дело это не сильно понравилось, так Делагарди злой как черт ходил, видать ему первому и прилетело. Ну, а тут письмо значит, от матушки вашей пришло из Вольфенбютеля, да из Мекленбурга еще, ну и от принцессы Катарины. Их понятное дело без вас не вскрывали, вот приедем я вам в руки и отдам.
- А что в обозе везете? Раньше одними вьюками обходились.
- Это Клим набрал. - Коротко пояснил фон Гершов.
- Ну, а как же? - удивился Рюмин, - герцог то наш сколь времени то в плену, то на войне и все, поди, в одном и том же. Непорядок! Да и не взял я ничего лишнего, шатер походный, гардероб небольшой, припасы кое-какие, а то мало ли, гостей важных встретить и нечего на стол поставить. Ну и Настю с тремя холопками, приглядывать за всем этим.
- Ты с ума сошел ее сюда тащить? - Изумился я.
- Не ругайтесь ваше высочество, так было нужно. - Снова флегматично проговорил Лёлик.
- Чего-ради нужно?
- Ох, ваше королевское, хорошие новости закончились, надо к худым переходить. Неладно в Новгороде стало, как вы пропали. Принес чёрт чиновника королевского расследовать гибель полковника Горна. Все вынюхивает собака, да лезет куда его не просят. Кароль как раз по лесам рыскал, я тоже в отъезде как на грех, ну он повадился твоих холопей на допрос таскать. Сначала одних, потом других, а потом чего-то ляпнул неподобного, так Настя его пральником и отходила едва ноги унес. Ну, а потом хочешь не хочешь пришлось ее спрятать.
- Не было печали, а как сего прыткого чиновника звали?
- Йорген Спаре, ваше высочество.
- Спаре? Вот же семейка кляузная, ну да ничего, даст бог посчитаемся, так Настя с вами?
- Ага, да прочие сенные девки, да Сеньку-лакея прихватили.
- А терем на кого оставили?
- Князь Одоевский сторожей приставил, спасибо ему. Князь-то как услыхал что ты объявился радовался вельми, да велел кланяться.
- Вот оно как, ну что же, спасибо на добром слове.
Так беседуя, мы добрались до лагеря, где встали рядом со стрельцами Анисима. Пока мои драбанты обустраивались я подъехал к обозу и увидел, как вокруг возов с припасом хлопочет Настя во главе своей женской команды.
- Здравствуй Настенька! - Громко поприветствовал я ее.
Суета как по команде остановилась и все участники ее, развернувшись, изобразили поясной поклон. Первой голову подняла Настя и в ее серых глазах заплескалась радость.
- И тебе здравствовать пресветлый князь, - произнесла она певучим голосом.
- Как добрались?
- Слава богу, все хорошо.
- Экая ты в своих обновах красавица!
- Скажешь тоже князь, - засмущалась она, - Клим заставил меня в это платье переодеться, говорит, чтобы не признали. Сам обасурманился на чужбине, и меня в грех ввел.
Действительно Настя была одета как зажиточная немецкая горожанка в хорошо сшитое платье с высоким лифом и шнуровкой на спине. Волосы убраны под сетку и покрыты чепцом.
- Нельзя было иначе, ваше высочество, - вступил в разговор подошедший Клим, - а так ее ни одна собака не признала.
- Ни одна собака говоришь, это хорошо! Вы тут управляйтесь пока, а мы с Климом отъедем ненадолго.
Когда мы вернулись, уже был разбит мой шатер и на ветру трепетал поднятый над ним мекленбургский штандарт. Вокруг моего большого шатра стояли шатры моих офицеров, а вокруг них стройными рядами группировались солдатские палатки. "Стройные ряды" в данном случае не преувеличение, в отличие от ополченцев устраивавшихся довольно хаотично, палатки и шатры в моем военном городке стояли идеально ровно, а по периметру его ходили с заряженными ружьями часовые.
- Ну, показывай письма, Клим Патрикеевич, узнаем чего родня нам пишет. - Проговорил я, входя внутрь своего шатра представлявшего из себя довольно внушительное сооружение.
Внутри это сооружение было разделено на несколько комнат, в одной из которых стоял стол и пара кресел. Клим, не мешкая достал откуда-то небольшой сундучок и, открыв его стал подавать одно за другим послания моей родни.
Первым я прочитал письмо принцессы Катарины. Увы, стиль принцессы наша разлука изменить не смогла. После вступления включавшего в себя аккуратное перечисление всех моих титулов следовал подробный отчет обо всех делах. Если резюмировать эту часть послания, то дела шли хорошо. Доходы росли, увеличивая благосостояние семьи, которая наконец-то увеличилась. Вторая часть письма была, как раз посвящена этим подробностям. Итак, великий герцог Мекленбрга Иоганн Альбрехт III, то бишь я, стал отцом. По поводу рождения первенца звонили все колокола Швеции, и был устроен пышный прием. Крестным отцом был его родной дядя кроль Густав Адольф, а крестной матерью графиня Эбба Браге. Несколько неожиданно. Интересно, что по этому поводу сказала вдовствующая королева Кристина? Впрочем, мой добрый приятель Густав с тех пор как стал королем, гораздо меньше обращает внимания на мнение окружающих его людей. Ага, наконец-то, родился у меня все-таки сын, и нарекли его Карлом-Густавом. Я так понимаю в честь братьев принцессы. Хм, могли бы, конечно, и меня спросить, хотя как? Назвать в честь меня тоже не вариант, в Мекленбурге сейчас целых два Иоганна-Альбрехта, в смысле я и мой Гюстровский кузен, третий был бы явно перебором. В честь моего отца Сигизмундом Августом тоже не комильфо, его в честь польского короля назвали. Ну, ладно, Карл, так Карл. Больше письмо ничего интересного не содержало, очевидно, отправила его дорогая супруга, прежде чем узнала о моей пропаже.
