— Там… Там…
— Да говори ты, итить твою.
— Там всех наших… Там блиндаж…
— Быть того не может. Как же так-то. Ведь сказывали, что японцу нипочем не поломать блиндажи. А точно все мертвые-то?
— Там все лежат, кровищи столько, а еще крики… Я испугался и сюда.
— А ну пошли.
Картина представшая никак не радовала. Все верно, перекрытие блиндажа не выдержало, вот только не весь взвод погиб, это парнишке со страху показалось. Но погибших было и впрямь много, а еще больше побитых. А вот и унтер. Жив, только повязку на голову накладывают.
— Саватеич, японцы поперли.
— У твари, неймется им, — страдальчески поморщился старый унтер. — Сашко, чего губой трясешь, разыщи его благородие и доложи, что от третьего взвода и половины не осталось, да санитаров сюда направь. Все ли понял?
— Так точно!
— И чего тогда стоишь? Бегом! Братцы, все кто может держать оружие, давайте на передок, некогда раненых собирать. Вяткин, возьми пулемет, Петюня, к нему вторым номером. Шевелись братцы, — тут взгляд старого унтера задержался на одном из раненных, беспомощно взирающего на своего начальника. От этого в сердце старого вояки закралось сомнение, а прав ли он, что оставляет без помощи своих товарищей. Видно это отразилось на его лице, так как понявший все верно солдат превозмогая боль ободряюще улыбнулся и прохрипел.
— Все верно Саватеич… Иначе никак… Идите… Мы тут… Сами… Идите.
— Вы это… Держитесь тут. Чего замерли! Давайте братцы! Пошли! Не допустим сюда японца, тем парней и спасем.
Около полутора десятка солдат бросив последний взгляд на тех, кто оставался без помощи сжав до боли зубы последовали за унтером. Раненых надо бы обиходить, не то и те кто может выжить, Богу душу отдадут, а кто будет японца держать? А тот уже осатанел и не мудрено, столько-то боевых товарищей потерять.
* * *
— Ваше превосходительство, наши передовые цепи в центре смогли ворваться во вражеские окопы!
— Я вижу, — перекатывая желваки бросил Кодама, который устроил свой НП на Наньшанских высотах, в центре позиций.
Его взгляд прикован к окопам русских, где сейчас постепенно расползаются, заполняя траншеи японские солдаты. Дело уже к вечеру, но видно все еще хорошо. Он видит как русские значительно уступая японцам продолжают сражаться и там где еще есть защитники, они сдерживают наступающих. В одном месте получился затор, так как там оказался пулеметчик, который напрочь закупорил проход. Но разъяренные солдаты выскакивают из траншеи и бегут поверху, пулеметчик замечает опасность и открывает по ним огонь. Как видно хороший стрелок, так как минимум десяток падают сраженные им, остальные залегают и начинают по нему стрелять из винтовок. Пока стрелок отвлекся другие продвигаются по траншее, вскоре все же его пулемет замолкает.
Кодама скользит взглядом дальше. Оптика приближает хорошо, а потому ему видно все практически в деталях. Вон солдат, судя по всему еще совсем молодой, поднимает руки, но японские стрелки словно не замечают этого, валят русского на землю и штыки впиваются в незащищенное тело. Еще перед началом войны было решено, что война будет протекать по всем европейским канонам, согласно Женевской конвенции, Японии было необходимо, чтобы ее признали страны лидеры, не только признали, но и приняли в свое общество. В последнее время пленных практически не было, рассвирепевшие солдаты попросту добивали раненных прямо на поле боя и это наблюдалось не только здесь и сейчас, это было и при Вафангоу и при Инкоу. Осуждал ли Кодама их за это? Нет.
Как можно осуждать солдат, которые по большому счету бьются не за Императора, ни за Родину, а за своих же боевых товарищей. Им не оставалось ничего другого как биться, чтобы выжить и помочь сделать это другим, таким же бедолагам, которым не повезло оказаться на войне. Это там, в метрополии, люди в военной форме гордо пыжились и рассуждали о долге и чести, здесь на полях сражения от этой напыщенности не оставалось и следа, здесь они сражались за себя, за то, чтобы иметь шанс вернуться домой и обнять своих родных. В конце концов, нет смысла обряжать волка в овечью шкуру, потому что натура все едино возьмет свое.
Его взгляд скользит дальше. Участок захваченный солдатами четвертой дивизии все разрастается. Ее обескровленным частям это не под силу, на последних силах им удалось ворваться в русские порядки, но двигаться дальше сил уже не оставалось. Однако это под силу вливающимся следом частям третьей дивизии. Поэтому брешь продолжает разрастаться.
* * *
Санитары так и не появились. С передка какое-то время слышалась отчаянная пальба, затем выстрелы практически затихли и только пулемет продолжал огрызаться короткими, а порой и длинными очередями. Но вскоре замолчал и он. Солдат еще не отдавая себе отчета стал ощупывать свой пояс, наконец его пальцы залитые его же кровью, все это он время зажимал рану на животе, нащупали то, что искали. Небольшой брезентовый подсумок, какие появились совсем недавно, в них солдаты хранили гранаты. Одну он израсходовал еще во время прошлой атаки, а вот эта оставалась.
С трудом удалось открыть клапан и извлечь гранату. Пальцы не слушались, а потому отогнуть усики чеки никак не получалось. В отчаянии стрелок поднял гранату ко рту и вцепился в кольцо зубами, последним отчаянным усилием он потянул гранату и мягкий метал, таки подался, разгибаясь и вытягиваясь из отверстия в запале. Ну, слава Богу, не то уж думал за непонюх табаку… А так очень даже ничего… Так можно…
Несколько низкорослых солдат с перекошенными от злобы лицами появились совершенно неожиданно, стремительно продвигаясь по ходу сообщения. Стрелок только успел удивиться своим чувствам, ведь знал же, что вот-вот появятся, знал и готовился, а подиж ты, удивился.
— Чего скалишься морда. Ы-ы-ы-х-х.
Японский тесак по самую рукоять ушел в грудь солдата вырывая последний стон и хрип, вот только губы искривило не страдание, а злорадный оскал. Рука разжалась выпуская гранату.
Взрыв! На общем фоне творящегося он не был чем-то примечательным, в общем-то по большому счету он остался незамеченным, вот только этот заштатный случай стоил нескольких русских и японских жизней.
* * *
— Ваше превосходительство, передовые траншеи в центре заняты противником. Им удалось захватить три дзота. Брешь постоянно растет, противник продвигается вверх по склонам, еще немного и линия обороны будет прорвана окончательно.
— Насколько мне помнится, Вы с Александром Викторовичем имели план действий на этот случай.
