"Стоп, сэр Майкл! Быстро уводить разговор в сторону! Как говорил штандартенфюрер Штирлиц: важно уметь не только правильно войти, но и правильно выйти. Что-то с Перваком нечисто, как, впрочем, и с его мамочкой Листвяной. Потом, всё потом, сейчас меняем тему. Хотя…".
— Яш, а ты семью его хорошо знаешь? Мать, сестер… Или кто-нибудь из ребят. Соседями были, дружили… Может кто из девчонок подружками были с его сестрами?
— А их никто хорошо не знает. Они к нам после морового поветрия с лесного хутора перебрались. Сказали, что у них на хуторе вымерли все, а у нас в Куньем одна бабка Листвяне дальней родней приходилась. Могли, правда и не принять, но Листвяна старикам двумя десятками коней поклонилась. Она тогда скотины много пригнала. То есть, обычной скотины было немного: три коровы с телками, овец десятка полтора, козы еще, вроде бы… А коней целый табун. Вообще-то они бедными были, если бы не лошади. Всех вещей — одна телега. Зимней одежды не было… Только конями и спаслись. Ну и бабка — родня их — вскорости померла, так что хозяйство им осталось.
— Что, бабка совсем одинокая была?
— Нет, почему? Только все перемерли в моровое поветрие, остались бабка с внучкой. Томила-то не Листвянина дочка — сирота.
"Так, сэр Майкл, пора закругляться. Информации — куча, требуется обмозговать. Теперь выходим из разговора "по Штирлицу".
— Я тебя, Яша, почему так расспрашиваю? Есть мысль сделать в Младшей страже один десяток специально для войны в лесу. Ты подумай о том, кого туда определить можно будет. Понял?
— Ага.
— Скоро нам пополнение будет, может там парни подходящие найдутся. Так что, подумай пока, с отцом поговори, потом ребят из пополнения посмотришь. Всё, иди конем займись.
— Слушаюсь, господин Старшина!
Как только Яшка отошел, Дмитрий, напористо уставившись в глаза Мишке, выдал:
— Так не бывает!
— Чего не бывает?
— Если на хуторе все вымерли, то вещи-то должны были остаться, а у них только одна телега и даже зимней одежды не было. Такое после пожара бывает, но тогда людей было бы больше.
"Как его зацепило, даже про пополнение спрашивать не стал. Шерлок Холмс, туды его…".
— И со скотиной непонятно. — Продолжил Митька. — Что это за хутор такой: три коровы, а лошадей целый табун? Это в степи так может быть, а здесь табунов не держат.
"Всё правильно, мистер Даймон, только не ваше это дело. Вы, уважаемый, конечно, родственник через крещение, но эта проблема настолько деликатная… И приказать заткнуться нельзя — обидится… Придется отвлекать, ну что за жизнь, блин!".
— Ладно, Мить, разберемся. Ты лучше вот о чем подумай — скоро нас больше сотни станет. Придется должности полусотников вводить. Ты как, согласишься?
— А откуда пополнение?
— Боярыня Гредислава Всеславна семь десятков парней дает. Так что, ты подумай пока: как полусотней будешь командовать, кого вторым полусотником посоветуешь, как учебу наладить. Ну и прочее, потом обсудим. А теперь — Мишка повернулся к Роське — поведай-ка нам, десятник Василий, что это ты такое Корнею Агеичу в лесу сказал, что он даже повторить не может?
— Да я как лучше хотел… Ты же сам учил… — Роська явно не ожидал вопроса и слегка растерялся. — Я же ничего такого… Книжными словами…
— И что же ты господину сотнику книжными словами сказал?
— Ну я глянул, как те по болоту от нас уходят и говорю: "Господин сотник, траектория перемещения объектов, как минимум, не адекватна", а он мне: "Пасть зашью!"…
От неожиданности Мишка чуть не сел — научил на свою голову! Дрогнувшим от едва сдерживаемого смеха голосом спросил у Дмитрия:
— Мить, ты что-нибудь понял?
— Да ну его! — Неожиданно зло отозвался Митька — Он уже всех своей книжной премудростью извел. Ребята из его десятка уж и не знают: толи приказывает чего-то, то ли просто ругается. А дядька Илья и вообще говорит, что Роська сумасшедший и его надо в темный погреб посадить, пока на людей кидаться не начал.
— М-да… Теория, мой друг, суха, но вечно зеленеет древо жизни! А теперь, Вася, скажи Мите то, что ты хотел сказать господину сотнику, но нормальным — не книжным — языком.
— Так это… Долго было объяснять, а ты сам говорил, что научные термины…
— Ничего, — перебил Мишка — мы потерпим. Рассказывай.
— Ну, по болоту же как ходят? Друг за другом и от одной кочки к другой. А эти рядышком бежали и по прямой. Значит болото мелкое, дно твердое, трясин нет. Они же пешком весь путь прошли, значит, устали, а мы верхами ехали. Догнали бы и живыми взяли. А Корней Агеич меня облаял и велел Бурею стрелять — для самострелов-то уже далеко было. Вот и получили одних покойников.
— Дурак! — Прокомментировал Митька. — Надо было просто сказать: "Болото мелкое, догоним". Вот и все.
— Если такой умный, — огрызнулся Роська — так чего же молчал?
— А у нас в степи болот днем с огнем не сыщешь, я в болотах не разбираюсь.
— Отставить! — Мишка подпустил в голос командирского рыка. — Молчать обоим! Слушать меня!
Оба спорщика мгновенно умолкли и уставились на своего старшину.
"Приживается дисциплинка-то!".
Во-первых, то, что ты, старший десятник Дмитрий в болотах не разбираешься — не оправдание! Жить и воевать тебе придется здесь, поэтому придется научиться разбираться и в болотах и в лесах и во всем, чего у тебя в степи не было.
Во-вторых, сотник Корней, после ранения в лицо, плохо видит вдаль. Ему и так трудно было разобраться, а тут еще ты, Роська, влез не по делу. Скажи спасибо, что тебя только облаяли, мог бы и по шее огрести, причем, за дело.
В-третьих, ты наврал. Беглецы болото знали хорошо и шли по нему правильно, так что, траектория их перемещения была совершенно адекватной условиям местности.
И, наконец, в-четвертых. В строю и в бою командовать и докладывать надо коротко, четко и такими словами, чтобы было понятно сразу, а не приходилось раздумывать: что это я такое сейчас услышал? Книжные слова — для книжных бесед и мудрых размышлений, а у воинов речь своя — веками выработанная и кровью проверенная. Из всего сказанного следует вывод… Какой вывод, десятник Василий?
Роська шмыгнул носом, переступил с ноги на ногу и мрачно констатировал:
— Я сам был неадекватным.
— А попроще?
— Дураком выставился…
— Вот именно! Так всегда и бывает, когда хочешь умнее всех выглядеть. А потому, слушай приказ! Десятнику Василию запрещаю пользоваться книжными словами в строю и в бою!
— Слушаюсь, господин старшина!
— Старшему десятнику Дмитрию приказываю обучить десятника Василия воинской речи и правилам ее употребления.
