Всё, дальше путь свободен. Я оглядываюсь. Десятка три херсонесцев идут ко мне, переступая через убитых врагов и убитых и раненых соратников. К ним постоянно присоединяются другие воины, поднявшиеся по лестницам. Подхожу к просвету между зубцами и машу нашим трубачам, чтобы дали сигнал общего штурма. Пусть скифы подключаются к делу, связывают еще сражавшихся защитников города. Пока преодолеют стены, мы успеем добраться до храмов.
— Все за мной! — командую я и веду херсонесцев к каменной лестнице, которая сооружена вдоль внутренней стороны стены.
По улице, идущей в гору, мы бодро шагаем к агоре. Мимо нас, обгоняя, бегут горожане. Видимо, принимают нас за своих. Мы ведь такие же эллины, как и они, не похожи на диких кочевников. Бегут к обрыву, чтобы спуститься на берег моря. Наверное, надеются, что их заберут две галеры и несколько рыбачьих лодок, которые покачиваются на низких волнах неподалеку от берега, вне зоны обстрела скифских лучников, дежуривших там. Как горожане смогут миновать лучников — вопрос на засыпку. Во время панического бегства трудно ждать разумных решений.
Когда греки врываются в греческий город, часть населения обязательно прячется в храмах. Это не всегда спасает, но дает шанс. Со скифами такое не сработает, поэтому все четыре храма, расположенные каждый со своей стороны агоры, были пусты, отсутствовали даже жрецы. Главной богиней Киммерика считается Деметра, отвечающая за земледелие и плодородие. Я заметил, что на Крымском полуострове в почете богини. Наверное, это эхо матриархата, бытовавшего у местных племен до прихода греков и, возможно, киммерийцев. Храм богини был на восточной стороне агоры, выше остальных. И колонны в нем мраморные, а в остальных трех — из местного ракушечника. Из мрамора была и статуя богини — юной девушки с венком колосьев на голове. Венок сделан из золота, в чем я убедился, подцепив его острием сабли и сняв со статуи. За постаментом с Деметрой была большая темная комната, в которой хранились городская казна и подношения богине: золотая, серебряная и бронзовая посуда, эти же металлы в слитках и монетах, ссыпанных в красно- и чернолаковые амфоры, а также драгоценные камни, благовония, пряности, красители, ткани, дорогое оружие и доспехи… В храмах Зевса, Посейдона и Персефоны, дочери Деметры, были только подношения, но и там добыча превышала наши самые смелые ожидания. Маленький городок Киммерик оказался богаче многих полисов с Балканского полуострова. Наварился на посредничестве, ведь через него шел экспорт зерна с этой части Керченского полуострова. Все захваченное мои воины, сортируя, складывали на агоре перед храмом Деметры. Затем поделим. Десятая часть пойдет Херсонесу, вторая десятина — мне, остальное по долям, согласно рангу и воинской специальности. А скифы пусть ловят разбегающихся горожан и шмонают их дома.
62
Я не ожидал от боспорцев такой безалаберности, порожденной самоуверенностью. Видимо, слабина, которую дали скифы несколько лет назад, вскружила голову царю Перисаду и его полководцам. Действительно, кочевники с луками и сравнительно короткими копьями не могут тягаться с хорошо выученной фалангой, особенно рядом с ее базой на ровной и ограниченной местности, где нет возможности измотать противника постоянными налетами и обстрелами. Боспорцы не сомневались, что просто выдавят скифов за пределы Киммерийского вала — и война закончится. Мы подыгрывали им, демонстрируя готовность отправиться из разграбленного Киммерика восвояси, увозя богатые трофеи и угоняя более тысячи рабов. Точнее, скифы именно так и собирались поступить. Они отомстили, взяли богатую, по их мнению, добычу, так что можно было вернуться к своим баранам и рассказать им и не только о своей великой победе. На их счастье или наоборот в походе участвовал я, привыкший к более значимым свершениям.
— С какой стати мы пойдем домой?! — удивленно произнес я, когда услышал такое предложение. — Нам еще надо Нимфей захватить.
Мы пируем в багровом шатре, установленном на агоре Киммерика. Более неподходящее место для шатра трудно найти, но по этому поводу я не стал спорить. Как догадываюсь, Авасию просто надо добавить красивую деталь в рассказ об этом походе: «Мой шатер стоял на центральной площади города!». Если бы остался за пределами крепостных стен, победа выглядела бы менее впечатляющей, и потомки не передавали бы легенду о ней из поколения в поколение.
— Чтобы захватить Нимфей, надо сперва разбить боспорскую армию, — напоминает Гнур.
— Да, придется, — соглашаюсь я настолько небрежно, насколько могу.
На самом деле я не настолько уверен в скифах, чтобы не сомневаться в победе. Черт их знает, как поведут себя во время сражения! Вдруг они увидят перед боем зайца и по привычке всем войском поскачут за ним?!
Скифы переглядываются. С одной стороны им очень хочется разбить боспорцев, отомстить за невыполнение обещаний, презрительное изгнание со своей территории после того, как в кочевниках пропала надобность. С другой — не хочется пойти по шерсть и вернуться стрижеными. Эти два чувства борются в них настолько бурно, что даже позабыли про вино. Поскольку выпили всего по одному кубку, побеждала осторожность, чтобы не сказать трусость.
И тут я сыплю им соль на самое неподходящее место:
— Если вы так боитесь боспорцев, что ж, поедем домой. В следующий раз я найду для войны с ними более отважных союзников.
Если бы я прямо обозвал скифов трусами, реакция была бы более сдержанная. Они загомонили все сразу и очень громко. А я спокойно, медленно пил неразбавленное вино из черепа чьего-то отца, и сына, и, конечно, внука.
Когда поток неконтролируемых эмоций иссяк, я так же спокойно произнес:
— Выступаем после восхода луны. Первую половину пути будем ехать, вторую — идти пешком, ведя коней на поводу, потому что громкий топот копыт предупредит врага о нашем приближении. Нападем на рассвете с трех сторон.
Боспорская армия зачем-то вышла за пределы второго вала и остановилась на ночь в степи, километрах в двадцати от Киммерика, не соорудив каких-либо защитных укреплений. Наверное, боспорцы собираются отдохнуть ночью, а по утренней прохладе пройти оставшееся расстояние до захваченного города и, не сильно устав, дать сражение, если вдруг скифы будут настолько глупы, что не сбегут. Кочевники показывают, что не глупы: несколько небольших скифских отрядов следят за боспорцами, постоянно беспокоят, что является обычной практикой, а остальные в захваченном городе пакуют добычу, собираясь в путь-дорогу.
Скифским вождям потребовалось время, чтобы переварить мои слова. Одновременно говорить и думать они не умели, поэтому заткнулись все, как один. Тишина была такая, что слышно было, как скрипят их извилины, почти не загнутые интеллектом.
— Пойдем ночью? — задал уточняющий вопрос Гнур, который всегда казался мне более сообразительным, ведь дьявол в адвокаты не возьмет совсем уж дурака, хотя от него можно ждать любой подляны.
Ночь и у скифов — время сакральное, заполненное всякими злыми духами. Правда, в отличие от крестьян и горожан им постоянно приходится по ночам шастать по степи, охраняя табуны, стада и отары. Само собой, беднякам, а не тем, кто собрался в шатре, но и эти должны помнить традиции предков.
— Да, — подтверждаю я, — когда боспорские боги будут спать.
Боги пока что спят по ночам и даже днем и во всем остальном ничем не отличаются от людей, разве что бессмертием и недюжинной силой.
63
Ночью в степи не так страшно, как в лесу или городе. Сказывается открытое пространство. К тому же, нас много, а в толпе человек становится смелее. Да и до недавнего времени, пока не зашла луна, было светло, как днем. Приближается полнолуние, и сейчас на небе ни тучки. Луна была необычно велика и красноватого цвета. Перед выходом из Киммерика скифский ведун — дряхлый сгорбленный дед, туговатый на оба уха — перемешал в кожаном мешке свои палочки, высыпал их на коврик, потом разложил в ряд и изрек, что луна предупреждает, что утром прольется кровь. Я бы такое предсказал и без помощи палочек. Кто победит — ведун не уточнил. Умный и сам догадается, а дуракам объяснять ни к чему.
