— Сейчас вы все выгружаетесь, занимаете наиболее целый дом и сидите там безвылазно. Толик, к тебе персональная просьба — сменив тон, я продолжил более мягко: — Продержись до завтра. Не расклеивайся. Понимаю, не от тебя зависит, но больше сказать мне нечего. Я постараюсь вернуться или вечером, или завтра утром. Вы, главное, особо по деревне не шастайте. Она, конечно, заброшена, но мало ли кто может сюда завернуть? Вопросы?
— А как же Алексей?
Глядя на Марию, коротко ответил:
— Лешка останется там, где лежал. Ехать здесь недалеко. И дорога нормальная. Только вы его сумками подоприте, чтобы, не дай бог, не стал по салону елозить.
Ванина от такого предложения только что на месте не подпрыгнула и безапелляционно заявила:
— Ты что — с ума сошел? Я еду с вами!
Спорить не стал, лишь спросил:
— Детей тоже с собой возьмешь?
Покусав губу, она кивнула. А я, почесав щетинистый подбородок и глянув на часы, оповестил:
— Есть большой шанс, что придется прорываться жестко и со стрельбой. Ты готова сыновей под пули сунуть? Учти, если кого еще зацепит, то я с ним возиться не смогу. Просто физически не получится. И насколько вообще мой план по поводу врачебной помощи сработает, тоже не могу сказать. А пуля она — дура. И представь, что вот такая, шальная, зацепит твоего младшенького… Представила? А теперь ответь — ты по-прежнему хочешь ехать?
Мария, не замечая бегущих по щекам слез, машинально положила руки на прилипших к ней пацанов и растерянно спросила:
— Но как же тогда? Ведь за Лешей кому-то смотреть в дороге надо…
И тут я рявкнул:
— А вот так! Вы сейчас берете жопы в горсть и выполняете приказ, мля! А твоя персональная задача — смотреть за детьми! Ясно? Чтобы они от твоей юбки далее чем на два метра не отходили! И это всех касается — сидеть в доме! Выходить только в сортир и к колодцу. Если через три дня меня не будет, выбирайтесь отсюда самостоятельно. Старший — Анатолий. Всё, работаем!
Махнув рукой, показывая, что дальнейших споров и вопросов не потерплю, стал выкидывать из «УАЗа» шмотки. Было видно, что ребят просто распирает и они готовы спорить, спрашивать, доказывать и ругаться, но мой вид к этому совершенно не располагал, поэтому стали молча помогать. А когда машина была разгружена, вещи с кое-какими продуктами перенесены в самую целую хату (в которой даже стекла в окнах имелись) и раненый надежно подперт двумя большими сумками из тех, что брали с собой Ванины, я сел за руль. Глянув на свою гоп-компанию, выстроившуюся рядом с вездеходом, ободряюще улыбнулся:
— Ну, что такие лица похоронные у всех? Не боись, прорвемся! А сейчас, все — марш в дом!
Потом надавил акселератор и осторожно повел «уазик» к выезду из деревни. В зеркало заднего вида успел заметить, как народ потянулся к облюбованной хате, после чего дорога вильнула и покосившиеся хибары скрыли их от меня. А вот теперь, цигель, цигель! Глянув на часы, отметил, что до открытия портала осталось еще почти двадцать минут. Вроде нормально успеваю. Сейчас вот отъеду на другой конец Михеевки и замаскирую машину в сарае, у которого хоть и нет одной стены, но зато есть крыша. То есть, если вдруг что, от наблюдения с воздуха эта стоянка прикрыта. И еще будем надеяться, что мои гаврики по деревне шастать не будут и авто не найдут. А то мне очень сложно будете ними объясниться…
В общем, сделал, как и задумывалось, после чего, повесив за спину автомат (второй оставил Толику), на плечо сумку с железом, осторожно подхватил на руки находящегося в беспамятстве Алексея и побрел к знакомым кустам, до которых было метров тридцать. А когда уже подходил, в их глубине, на листьях, повисла знакомая сизая дымка. Молодец «проф», как часики работает! Повернувшись чуть боком, прикрывая раненого от ветвей, сделал три шага и в нос ударил мерзкий запах «сарайного химического оружия». Того самого, которым Сосновский, в теории, собирался отпугивать воришек. И это означало, что я снова дома.
Дома-то дома, но расслабляться рано. Лешку надо в темпе отремонтировать, ребятам помочь, да и вообще — эта поездка поставила передо мной столько новых задач, что злокозненные арабы стали казаться просто сопливой и не заслуживающей внимания мелочью. Угу, задач много, а времени мало. Поэтому, щурясь от света фонаря, который держал в руках удивленный Сосновский, я, даже не поздоровавшись, отрывисто выпалил:
— Игорь Михайлович, чего вы застыли? Освобождайте стол, а то мне раненого положить некуда!
Хиджаб — в исламе — любая одежда, однако в современном мире под хиджабом понимают традиционный исламский женский головной платок.
Армия Обороны Израиля.
Рав турай — воинское звание в АОИ, что-то среднее между нашим ефрейтором и младшим сержантом.
Пистолет-пулемет кал. 9 мм.
Tavor — TAR-21 Штурмовая винтовка кал. 5,56 мм. состоящая на вооружении АОИ. Гражданский вариант — кал. 9 мм.
Отдельная бригада специального назначения.
Группник — командир первичного подразделения войск специального назначения. В обычных войсках эта должность соответствует командиру взвода.
Место постоянной дислокации.
Главное управление боевой подготовки и службы войск ВС РФ.
Карацупа Никита Федорович — легендарный советский пограничник. За 20 лет службы задержал 338 и уничтожил 129 вооруженных нарушителей границы.
Мужской головной платок, у нас более известный как «арафатка».
Служба безопасности Израиля.
Израильский пистолет-пулемет кал. 9 мм.
Считается что это значит — «на все воля Божья». Но более верно это звучит так — «может да, может, нет» и не несет с собой никакой христианской обреченности. То есть с одной стороны воля конечно Божья, но и человек вполне может поучаствовать в решении своей судьбы.
Бесшумный револьвер под спецпатрон СП-4 разработанный И. Я. Стечкиным.
Майя (от маим — вода (ивр.) — еврейское женское имя.
