Между тем флагманский «Вестфален» и весь его отряд, направляясь на юг к Усть-Двинску, в 20.17 настолько приблизился к месту действий, что были замечены по носу вспышки выстрелов и лучи прожекторов. Но из-за темноты обстановка боя вице-адмиралу Шмидту была неясна, и в 20.32 «Вестфален» запросил обстановку у контр-адмирала Хеббингхауса и повел свой отряд к месту боя. Вскоре в лучах прожекторов на расстоянии мили по носу стали видны корабли, которые по силуэту были опознаны как свои. Других кораблей рядом не было, они растворились в ночи.
После полуночи главные силы стали на якорь в десяти милях к северу от острова Руно: «Вестфален», «Нассау» и «Дойчланд» с минами на борту, крейсера с эсминцами и первый дивизион тральщиков. Линкоры выставили противолодочные сети, опасаясь атак подводных лодок. Но ночь не прошла спокойно. Находившийся в дозоре на линии между островом Руно и мысом Домеснес миноносец S-31 налетел на мину, взрыв произошел позади мостика, две кочегарки сразу же затопило, разлившаяся нефть вызвала пожар. Несмотря на принятые меры, через два с половиной часа он затонул. Погибло одиннадцать человек.
Таким образом, к вечеру 17 августа почти все наши силы, за исключением десятка кораблей, находящихся в Риге, сконцентрировались в Куйвасте. Залив перешел в руки неприятеля. Последний бой должен был разыграться на плесе между Куйвастом и островами Вердер и Шильдау. Это на тот случай, если бы германский флот предпринял попытку прорываться дальше в глубь Моонзундского архипелага, после чего уцелевшие суда могли удирать на север. Ну а линейным кораблям «Слава» и «Цесаревич», ввиду их большой осадки, что не могли пройти Моонзундом, предстояло погибнуть. Но, посылая броненосцы в Рижский залив, командующий флотом заранее примирился с их возможной гибелью. «Диану» еще можно было провести по каналу, облегчив до предела. Надо было преодолеть самый мелкий участок канала длиной примерно полторы мили, не углубленный до сегодняшнего дня. Но работы продолжались круглые сутки.
С утра крейсеры «Грауденц», «Регенсбург», «Штральзунд», под командованием контр-адмирала Хеббингхауса, и несколько миноносцев блокировали порт Пернов. В городе началась паника – все бежали куда глаза глядят. Ополченская дружина немедленно отступила от города, предварительно взорвав городскую электрическую станцию и завод «Вальдгоф». В городе оставался небольшой отряд регулярных войск да одна батарея полевой артиллерии. Когда в городе начались взрывы, немецкий адмирал понял, русские сами уничтожают стратегические объекты, и, чтобы принудить военные формирования быстрее покинуть город, приказал обстрелять его. Крейсеры и эсминцы открыли огонь, снаряды падали не только в порту, но и среди жилых зданий. Среди мирных жителей появились убитые и раненые, начались пожары, а так как в городе дома преимущественно деревянные и тушить их было некому, то Пернов значительно выгорел. На входе к устью реки Перновы поперек фарватера немцами были затоплены два старых парохода и несколько барж. Они полагали, что гавань служит базой для русских подводных лодок, но это было не так. Однако благодаря течению реки закупорка удалась только частично, после поднятия одной баржи портом можно было пользоваться по-прежнему. Между тем, видя, что с берега практически не оказывают никакого сопротивления, немцы высадили небольшой десант, отправив шлюпки на берег. Там они захватили несколько человек, бывших на пляже, решивших поглазеть на шоу, и увезли с собой, после чего неприятельские суда ушли в море. Ответным огнем русской полевой батареи был слегка поврежден эсминец V-183… В газетах этот немецкий отход расписали как победу ополченцев над десантом противника.
В тот же день около 10.00 основные силы германского флота появились с южной стороны Моонзундского пролива. Тральщики, шедшие впереди, натолкнулись на минное заграждение, начали его обследовать. Всего было обнаружено три минные банки, поставленные еще вчера нашими кораблями. Выявив их расположение, адмирал Шмидт решил включить обнаруженные минные банки в свою систему минного заграждения, и приступили к постановке мин с внешней стороны пролива.
Чтобы препятствовать этому, в пролив вошли оба броненосца, «Диана» и почти вся минная дивизия. Поначалу контр-адмирал Трухачев предположил, что германец предпримет попытку прорваться во внутреннее пространство Моонзундского архипелага. Но когда стало ясно, что немцы не намерены прорываться дальше, а пытаются, наоборот, отгородиться от нас своим минным заграждением, тогда корабли открыли огонь, не позволяя «Дойчланду» спокойно ставить мины, и тому пришлось ускорить постановку мин, опасаясь даже случайного маленького осколка, попавшего в мину. Но силы нашего флота были не равны, «Славе» опять пришлось в одиночку перестреливаться с двумя дредноутами, не надеясь на помощь «Цесаревича». Как только «Дойчланд» выставил мины, Шмидт повел линкоры на юг, оставив около минного заграждения контр-адмирала Хопмана с крейсерами и частью эсминцев. Он запланировал на сегодня загрузиться углем, так как на вчерашнюю стоянку к острову Руно должны прийти угольщики и танкер, которые он просил прислать.
«На линкорах осталось мало угля, – рассуждал адмирал Шмидт, – нам почти все время приходилось быть на ходу, прикрывать свои тральщики. Русские все время пытались нам помешать расчищать фарватер в этих бескрайних минных заграждениях. Они все время держали нас в напряжении, что никакой возможности пополнить бункера углем у нас просто не было. Если мы и сегодня не примем уголь, то нам придется сворачивать всю операцию, так как половина кораблей просто встанет. И так на турбинных эсминцах топливные цистерны почти сухие, и они стоят у острова под охраной второй флотилии тральщиков. Это хорошо, что об этом еще русские не знают, да и вовремя мы их заблокировали в Моонзунде, а через Ирбенский пролив им не пройти, там на входе адмирал Хиппер стоит, а так пары крейсеров хватило бы, чтобы целую флотилию уничтожить. После погрузки угля и заправки нефтью корабли должны собраться в двадцати милях севернее Риги, на утро назначено наступление на Ригу, и флоту приказано поддержать его своими пушками».
Подходя к Руно, адмирал Шмидт не увидел ни угольщиков, ни танкера. Он разразился такой гневной тирадой в адрес высокого начальства, но потом уже помягче продолжил: «И когда я буду грузить уголь, если до сих пор к нам не пришло ни одного угольщика? Они что там думают, что мои корабли будут стоять у пирса под погрузкой? Черт побери, нам придется загружаться в море и на волнении! Через пять часов стемнеет, а их все нет. И как же мне завтра на последних тоннах угля поддерживать огнем наше наступление? Они что там думают, что у меня бездонные угольные ямы? Если через два часа корабли не появятся на горизонте, буду телеграфировать в штаб флота адмиралу принцу Генриху, чтобы он договаривался с сухопутным командованием о переносе наступления под Ригой на сутки. Так как без пополнения топливом ни о какой поддержке сухопутных войск не может быть и речи». Но вскоре все прояснилось, почему угольщики задерживаются.
