— Майкл. — Голос Сэма вырвал меня из нарастающего чувства безысходности. — Надо что-то делать.
— Да, Кинг, ты прав… Холс, свяжись с арьергардом, пусть развернут САУ и задержат танки противника на окраине. Пошли к самоходчикам в поддержку роту штаб-сержанта Спирса и минометную батарею. Сержанта Гэтри и его инженеров со всеми тылами в голову колонны, пусть встраиваются за нашим взводом… — Так, возможно, я выиграю немного времени на решение вопросов. Радист кивнул и, быстро пощелкав тумблерами рации, скороговоркой заговорил мои приказы. Окей, теперь к взаимодействию с РККА. — Сивый. Пути назад нет, мы тоже отрезаны от основных сил. Кто у вас старший?
— Капитан Огородников. Вон он едет! — По дороге из центра поселка к нам мчится бронеавтомобиль.
— Сивый! Почему американцы еще не развернулись? Почему стоят? — Стоя на подножке рядом с водителем, капитан с ходу начал 'выяснять отношения'.
— Товарищ капитан!..
— Что такое? По-русски у них никто не понимает что ли? — возмущенно всплеснул руками Огородников.
— Товарищ капитан!.. — Времени на разборки между кэпом и его подчиненным нет, надо вклиниваться. Я быстро представился и сообщил, что мы развернуться не можем — от полка нас отрезали. — …Не думаю, что мы сможем прорваться к Кончанам и выйти к вашей дивизии там… — Секунд пятнадцать капитан матерился.
— У-у-у… Мать перемать… Отсюда нам тоже пути нет! Немецкие танки силами до двух рот при поддержке минимум батальона польской пехоты перерезали коридор. Я с батальоном тоже застрял. У меня приказ развернуть вас и следом уходить к Кончанам… — Дело швах, самому материться захотелось, но надо мысль ловить. А она появилась. — Значит, будем уходить на запад. — Меня перекосило. Он что, в плен сдаваться решил?! Сивый тоже с непониманием смотрит на командира, явно шокирован. — По направлению к Михайловке отошли выбитые из Туголиц силы противника. Их было тут не больше пары рот. Если ударим сейчас, пока они не перегруппировались и не вызвали подкрепление, сможем уйти в леса. Там и подумаем, как дальше жить. — Ай да капитан! Ай да инициативный красный командир! Удивительно даже, на дворе сорок первый год, а советский офицер не зашорен уставами и приказами, а действует по СВОЕМУ усмотрению. — Вы с нами? — Хо-хо! А куда же еще, если не с вами?
— Да, товарищ капитан!
Опять прорыв, опять война! Я договорился с Огородниковым о плане прорыва — мы большей частью объединенного советско-американского подразделения выдвигаемся вперед и механизированным кулаком прорываем путь на запад. Наш отход остаются прикрывать Спирс и четыре 'Росомахи' — на северной окраине поселка, и рота пехоты с батареей ЗиС-3 из батальона Огородникова — на восточной окраине. Отойдем на пару километров — выставим второй заслон и прикроем отход арьергарда… План сколочен на коленке! Стратеги, млин, доморощенные. А-а-а! Вперед и с песней!
И ведь вырвались! Ушли! И гладко ушли, поначалу…
Поляки смылись сразу, как только на них вышла наша мехгруппа. Танки дали залп фугасными снарядами, а пехота даже с грузовиков не успела соскочить, как отважные жовнежи культурненько так ломанулись прочь. Нет, питать глупые мысли о том, что поляки трусы — себе дороже. Поляки это вам не румыны или итальянцы, они стоят прочно. Дух у них все же больше славянский, чем европейский, а значит, и воли побольше. Но тут дело в другом — мы с бронетехникой, и нас очень даже много, а у пшеков, ни ПТО, ни своих танков. Вот они по здравому разумению и отошли от греха подальше. А мы рады стараться, отмахали пару кэмэ от поселка, развернули второй заслон и без напряжения дождались отхода арьергарда.
Сначала подошли наши. Ха, я уже американцев своими считаю… А они меня считают? Да плевать — воюем вместе за одну цель, дружим вроде и то хлеб… Главным разочарованием было то, что вернулись не все… Глядя безжалостным, стратегическим взглядом я могу сказать — потери были приемлемы. Если так вообще можно сказать… У сержанта Спирса в роте двадцати человек не хватает и двух грузовиков, самоходчики же оставили на поле боя одну 'Росомаху' и троих членов ее экипажа.
А вот рота, оставленная Огородниковым для прикрытия, вышла с ощутимой задержкой и очень серьезными потерями — из полутора сотен красноармейцев выбрались максимум сорок. От батареи ЗиСов осталось одно орудие. Сам капитан на своем бронеавтомобиле сгорел при отходе с позиций — немецкие гранатометчики подобрались слишком близко…
Форсированным маршем наша измученная, разросшаяся, но при этом не особенно усилившаяся группа шла на запад, вглубь оккупированной врагами территории Белоруссии. У нас есть четкая цель. Мы не просто убегаем куда глаза глядят из опасной зоны. Мы идем к цели!
Среди солдат батальона почившего капитана Огородникова оказались три милиционера из первого Бобруйского городского отделения НКВД. От них мы узнали, что месяц назад сотрудники их отдела и взвод солдат железнодорожных войск НКВД получили приказ — расконсервировать резервный армейский склад в пятнадцати километрах на запад от Мартыновки, а затем передать его в ведение службы снабжения 2-ой бронетанковой дивизии генерал-майора Паттона. Хм-м… Паттон не стал 'трехзвездным' генералом до войны? Интересно… Но это мысли, а суть дела иная. За Мартыновкой, глубоко в лесу есть безопасное место, подготовленное для выживания. Там боеприпасы, провизия, топливо, снаряжение. Должны быть! Вот туда и поедем! Договориться с принявшим на себя командование батальоном РККА старшим лейтенантом оказалось не сложно, и мы отправились в путь…
Размышляя, я не заметил, как вырубился, организм, в конечном счете, сам решил за меня, где находится предел. Ранения, изматывающие сражения, думы… Все это без сомнения делает солдата сильнее. Прав был Ницше: 'То, что не убивает нас, делает нас сильнее!' Но сила эта требует платы… Кровью и потом. А иногда жизнями. Жестоко так думать, но ведь если пуля убила того, кто стоял рядом, и не убила меня, она ведь чему-то да научит? Хотя бы пригибаться под обстрелом?.. Черный бред… И все же, я сплю? Если да, то почему я думаю, а не вижу сны?.. Поспать бы спокойно, я еще не привык к войне… Интересно, почему мне снится боль?
— А-А-А! Ай-ай!! — Как больно! Вашу мать! Кто мне ногу режет!? Из легких вырывается крик. Не самое приятное пробуждение скажу я вам.
— Держите его! Еще секунду…
— Ты же сделал укол, почему он очнулся?!
— Не знаю, наверное, нерв задет! Держите его крепко!
— Не тронь мою ногу! У-у-у-и-и!.. — Пред глазами все плывет. Кто-то тяжело навалился на мои плечи, я лежу лицом вниз, дышать не могу, ноги тоже крепко держат, черта с два тут дернешься. Но больно-то как!
