На следующий день — 15-го министр финансов Великобритании Джеймс Бейкер выступил по телевидению с претензией к Германии, усугубляющей по его мнению своим снижением процентных ставок и без того не замечательное положение доллара. Рынки уже направленно покатились вниз. Но пока еще не очень активно — в рамках ежедневной волатильности.
16 октября кто-то вспомнил, что в Конгрессе рассматривается закон, имеющий отношение к «мусорным облигациям» — палата представителей решила не снижать налоги на такие доходы от бумаг компаний, финансируемых в кредит. Здесь стало уже совсем грустно, но рынок все еще раскачивался, не понимая, в какую сторону продолжать движение. Арбитражные трейдеры стали спешно закрывать маржинальные счета, резонно опасаясь неконтролируемого падения. И к вечеру рынок понял, что в понедельник будет падать.
Все только об этом и говорили: кто-то винил торговых роботов, в том числе и детище Бойда, кто-то пытался назначить козлами отпущения японцев или немцев, третьи сходились во мнении, что все это происки политических противников действующего президента, которому оставалось руководить страной всего лишь два года.
К пятничному вечеру шестнадцатого октября мы владели только долгами по акциям. Брайан Золль практически поселился в нашем офисе, с интересом наблюдая за тем хаосом, что мы устроили в перемещении денег по своим счетам. Оставалось пережить последние выходные перед долгожданным триумфом.
В воскресенье вечером, взяв традиционное пиво, мы с Захаром уселись перед телевизором, решив посмотреть на мир, еще не знающий «черного понедельника».
И первый тост, предложенный мною, был такой:
— В тысяча девятьсот девяносто первом году Советский Союз прекратит свое существование. Первыми отделятся прибалтийские республики, считающие нас оккупантами. Что ж, вольному воля. Но перед самым отделением от Союза во всех республиках будет много людей, сильно желающих урвать от умирающей страны кусок побольше.
И вот то ли в Госплане, то ли еще где-то в серьезной организации на стол одному невзрачному чиновнику ляжет толстая папка — «Проект финансирования завода в городе N». Стоимость завода один миллиард долларов. В трех словах если говорить — затевается строительство нового отечественного флагмана микроэлектроники. Конкурента Intel и AMD. Процессоры-контроллеры-память всякая. Все нужные визы очень больших начальников собраны, осталось только прошить и поставить печать — что и должен сделать этот невзрачный чиновник.
— Так это же здорово! — воскликнул Захар, обливаясь пенным напитком.
— Это просто отлично. Но есть некоторые «но»! Завод планируется построить в Прибалтике. Которая — и это видно по телевизору: «Саюдисы» там всякие вроде польской «Солидарности» — вот-вот отделится. С этим самым миллиардом валюты в подарок.
— Вот это фокус! Умеют люди широко работать! — восхитился Майцев. — И что?
— Ничего! Он берет папку и кладет ее на шкаф. Или в сейф — неважно. К нему приходят гневные запросы, ему приходится врать, что в глаза не видел документы таким важным людям, от звучания одних фамилий которых дух захватывает. Но наш серый человечек — кремень. Не видел, не знаю, не пришла еще. Большие люди начинают суетиться и нервничать, но собрать все подписи заново — просто нереально, а деньги вот они — приготовлены, лежат, но без прошитой папочки с печатью отправить их в Вильнюс или куда там еще — не могут!
— А дальше?
— А дальше Союз разваливается, вопрос становится неактуальным, и наш чиновник уносит папку домой. Эти деньги, конечно, украдут другие люди и другим способом, но он, стоя на своем месте, совершил свой совсем немаленький подвиг, сохраняя для Родины миллиард долларов. И его поступок ничуть не меньше достоин славы, чем тот отчаянный рывок Васьки Глибина, когда истекая кровью, он свалится в гнездо душманской огневой точки и рванет над собой гранату, спасая остатки своего разведвзвода. Такие дела… Вот за это я и предлагаю выпить — чтобы каждый честно сделал то, что сделать может. И тогда не понадобятся никакие перестройки.
Часы над головой пробили полночь. Наступило девятнадцатое октября 1987 года.
