Егор вытащил мешки из корзины, оглядел грядки с репой. Было даже интересно: а велик ли урожай? Такой вот глупый, чисто спортивный интерес имел место быть. Он совсем несильно надавил подошвой своего бундесовского ботинка на широкий обушок лопаты, подкапывая первый корнеплод, аккуратно и сильно потянув за высокую ботву, выворотил на сторону. Репка оказалась очень даже симпатичной: ярко-жёлтой, шарообразной, с длинным «хвостиком».
– Почти на два килограмма потянет! – громко и искренне обрадовался Егор. – Просто отлично!
Заполнив почти до краёв седьмой мешок, он крепко завязал его коротким куском бечёвки, сделанной из высушенных и старательно скрученных сухожилий косули, устало выпрямился, осторожно поглаживая затёкшую поясницу.
Белые мысли, чёрные мысли…
Белые – о вчерашней ночи, о любимой жене Сашеньке, о её длинных и стройных ногах. Чёрные – о том, что, судя по всему, придётся провести в этих краях ещё одну – как минимум – зиму…
Высоко в небе раздался громкий гул, Егор непроизвольно пригнулся, испытывая – на уровне подсознания – странное ощущение, которое принято называть иностранным словом «дежавю».
«Сейчас раздастся очень сильный взрыв, а потом над дальним лесом поднимется противный коричневый «гриб» на длинной ножке!», – испуганно забубнил внутренний голос. – «А потом в лицо ударит жаркий ветер, с неба начнут опускаться, кружась в замысловатом танце, неправдоподобно крупные, пепельные снежинки…».
Он сильно потряс головой, отгоняя наваждение в сторону, задрал голову вверх: в чистом голубом небе, на высоте трёхсот-четырёхсот метров, проплывал маленький одномоторный самолёт, следом за которым медленно опускался вниз странный шлейф, состоящий из множества крутящихся во все стороны белых крохотных бумажек.
«Помнишь, в каком-то старинном фильме про войну немцы разбрасывали с самолёта листовки? Мол, сдавайтесь, подлые русские партизаны, мать вашу! Выходите из лесу по-хорошему, с поднятыми вверх руками! А не то мы обидимся, так вас всех!», – совершенно некстати принялся хохмить внутренний голос. – «Так и в этих листовках написано, наверное, что-то совершенно аналогичное. Мол, славяне долбанные, прекращайте ваше глупое сопротивление! Быстро выкопали себе могилы, легли в них – в месте с жёнами и детьми – и закапывайтесь, уроды! Сами закапывайтесь, мать вашу! Иначе – мы всерьёз обидимся! Обидимся, и устроим такое, что всё уже произошедшее с вами покажется детскими шутками…».
Отложив выкапывание репы на неопределённое время, Егор незамедлительно проследовал к месту, где, по его расчётам, должны были опуститься на землю эти неожиданные листовки. Минут десять он прочёсывал небольшую осиновую рощицу, нестерпимо пылающую пурпурным, бордовым и алым, прежде чем подобрал с земли прямоугольный листок бумаги, на котором обычным типографским шрифтом был напечатан совсем короткий текст: «Дорогие участники реалити-шоу «Живём как в старину»! Рады сообщить вам, что с пятнадцатого сентября текущего года смягчается санитарный карантинный режим, установленный на данной территории год назад, после произошедшей техногенной катастрофы. На территорию деревни Алёховщина будут высажены представители МЧС и врачи. Прежде, чем покинуть пострадавший район, вам придётся пройти через необходимые процедуры обеззараживания и деактивации, тщательный медицинский осмотр. А также сдать необходимые тесты и анализы. Просим с пониманием отнестись к этим неудобствам! Кроме того, вам будет доставлены необходимое продовольствие, одежда и разные бытовые мелочи. Желаем крепкого здоровья и выдержки! Временная администрация района».
– Очередные сюрпризы судьбы! – проворчал себе под нос Егор и быстро зашагал по направлению к Алёховщине.
Выяснилось, что самолётик сбросил агитационную литературу и над деревней, поэтому её жители уже были ознакомлены с новостью о предстоящем прилёте эмчеэсников и врачей. Все славяне, включая детей, собрались на «центральной площади» Алёховщины, где год назад располагались деревянные резные скамейки в три ряда – на фоне яркого цветного плаката под широким козырьком, с крупной надписью: «Реалити-шоу «Живём – как в старину!!!». На том плакате были изображены молодые, улыбающиеся друг другу мужчина и женщина – в якобы традиционных славянских одеждах….
И скамейки и плакат бесследно пропали – во время прохождения через деревню могучего торнадо. Сейчас на «центральной площади» горел яркий костёр, вокруг которого и расположились, о чём-то переговариваясь между собой, соплеменники.
– О, начальство прибыло! – первым заметил приближающегося командира Пугач. – У тебя тоже есть такая бумажонка? Уже прочёл? Что думаешь по этому поводу? Очередная лажа, или – как?
Егор коротко улыбнулся, подошёл к жене, чмокнул её в плечо, ласково потрепал по щеке сына, и только после этого высказался – неопределённо и обтекаемо:
– Всё может быть, мой друг Емеля, на этом свете. Абсолютно всё! И чудеса самые расчудесные случаются иногда, и пакости, неописуемые словами…. Нам остаётся только одно: дождаться пятнадцатого числа и посмотреть, что там ещё интересного и неожиданного приготовили наши друзья-экспериментаторы…
– Вот и я думаю, что расслаблять нам ни в коем случае не стоит! – поддержал Федонин. – Ухо надо держать востро!
Вера Попова чуть не заплакала:
– О чём это вы, господа? Какие ещё – пакости? В бумаге ведь чётко написано: МЧС! Может, даже сам знаменитый Шойгу прилетит к нам! А вы – «ухо востро»…
– Дай-то Бог! – недоверчиво покивал головой Егор. – Только прав Генка, нельзя нам расслабляться…. Поэтому на завтра всё остаётся по-прежнему. То есть, дружно и усердно трудимся – в строгом соответствии с ранее разработанным и утверждённым графиком. Пистолеты и запасные обоймы всегда носить с собой! Автоматы будем хранить в погребе у Емельяна…
Пятнадцатого сентября, ровно в десять часов утра, в небе послышался настойчивый и слаженный гул. Это над Алёховщиной закружили – в каком-то странном мистическом танце – самые разные вертолёты: пятнисто-зелёные, чёрные, бело-голубые…
– Смотри-ка ты, прилетели! – удивилась Санька, сидящая на толстом берёзовом чурбаке и кормящая сына грудью. – Значит, конец постылой зоне, выпустят нас в Большой Мир! Хорошо-то как! А, Егора? Ведь, правда, хорошо?
Два изящных пятнистых вертолёта плавно и медленно опустились на противоположной стороне Борового ручья, прямо на огородные грядки с ещё неубранными овощами.
– Какие, всё же, позорные суки! – не стерпел Егор. – Никакого уважения к чужому труду! Явно трудятся на какую-нибудь секретную службу, не иначе…. Службисты, они все такие: ради поставленных целей и задач готовы топтать всё подряд, без всякого разбора. Как же я их ненавижу, грязных уродов!
