Из трех одновременно заложенных зданий достроили лишь одно – мое. В доходном доме для чиновников в самом разгаре внутренняя отделка, а третий – на Монастырской, едва-едва подвели под крышу и застеклили окна. Мастеров не хватало…
Прибывшие на плотах из Кузнецка мастера с Томского завода за считанные дни отстроили себе бараки на границе города у Иркутского тракта. Прямо в ста саженях от размеченной под новую пересыльную тюрьму площадке. Теперь жгут из хвороста костры и копают землю. Выигравшие конкурс на поставку материалов купцы начали подвозить кирпич и лес.
Утвердили проект Физико-Технологических лабораторий. Магистрат выделил участок примерно в том месте, где в мое время стоял один из корпусов Томского Университета, вдоль Большой Садовой. Но строительство должно было начаться не раньше весны. Надворный советник Менделеев приходил к Гинтару просить деньги на съем нескольких усадеб под размещение прибывающих в губернскую столицу ученых, но тот отказал. Отговорился, что, дескать, не было распоряжений губернатора… Директор-распорядитель Фонда не смог объяснить, как же Павел Иванович выкрутился…
Недавно в Томск вернулся Цибульский. Наверное, в первый раз, после принятия наследства, не скрываясь. Въехал прямо через заставу на Иркутском тракте, на тройке с бубенцами. И поселился в доме своего умершего тестя. То ли у судебных исправников что-то в голове замкнуло от этакого нахальства, то ли еще что, но ни кто золотопромышленника идти арестовывать и не подумал. А тот, между тем, начал оплачивать векселя. И почти все долги уже закрыл, кроме тех, что предъявлял Иосиф Лавицкий. Акцизный надзиратель было, к Захарию Михайловичу поверенного отправил, так Цибульский велел того на порог не пускать…
Закончилась вражда между Осипом Адамовским и объединенными в "Комиссионерство" сибирскими пароходчиками. Поляк продал принадлежащие ему корабли с баржами и убыл в неизвестном направлении. И оказанная мне услуга не помогла. Так что теперь во всем регионе, по большому счету, две крупных транспортных компании – пароходства Тюфина и Тецкова.
И тот и другой, сделали летом существенные пожертвования в городскую казну на устройство новой мостовой, а потом, совершенно для всех неожиданно, городской голова отправился в Тюмень к главе торгового дома и пароходства Тюфиных, Науму Андреевичу. И даже будто бы договорился о совместном строительстве в Черемошниках порта с огромными, предназначенными под сдачу в наем, складами и конторками. Кумушки судачили, что будто бы Дмитрий Иваныч Тюфиным обещал вымолить у молодого губернатора приказ о недопущении причаливания в иных местах, кроме городского порта…
В общем, Наум Тюфин, вроде как согласился. Хитрый жук – этот тюменский богатей! Знает ведь, что сын его, Николай Наумович мне услугу весной оказал – парусные барки для экспедиции дал, так что за мной как бы долг. Попросят поддержать – отказать будет трудно. Да и смысла нет. Порт городу нужен.
Обсудили торговлю зерном. Этой осенью транспортники и перекупщики неплохо заработали. Цены-то на хлеб поднялись…
Уже недели с две, как в городе, в доме Асташева, ждет меня Михаил Константинович Сидоров – красноярский купец и золотопромышленник. Гинтар говорил – они присылали несколько раз спросить, когда их превосходительство прибывает. Еще говорил – чудной этот Сидоров какой-то. Его артельщики золото за сезон пудами намывают, а он сотни тысяч на всякую ерунду спускает. Другой бы жил, детей ростил да жизни радовался. А он – то пароходы из Англии в Обскую губу провести пытается, то из глухой тайги графит на Урал везет. Нефть еще на Печоре пытался из земли выковырять… Все-то у него не как у людей. А с тех пор, как Асташев ему о новом губернаторе Томска рассказал, за бумаги засел. Прожекты расцвета Сибири, путем развития промышленности и поддержки переселенцев составляет. Блаженный…
Приходил жандармский командир. Выглядел довольным, словно объевшийся краденой сметаной кот. Просил немедля известить, как Герман Густавович в Томск изволит… Намекал, что новости имеет сообщить, весьма и весьма радостные для меня.
Но самым нетерпеливым из ожидающих возвращения блудного губернатора, прямо-таки чемпионом, оказался мой формальный заместитель, председатель губернского правления Павел Иванович Фризель. За последний месяц прибалт дня не смог припомнить, когда бы ни являлись посыльные от статского советника. И все с одним и тем же вопросом – когда ждать?
Блин! Всеподданнейший отчет! Совершенно из головы вылетело! А Павлуша ведь переживает. Его немецкую душу коробит сама мысль об опоздании отправки документов в министерство. Подозреваю, он меня даже понять не сможет, если честно признаться, что элементарно забыл написать эти статьи – свою, губернаторскую, часть ежегодного губернского отчета. Что бы этакого соврать, чтоб он меня за инопланетянина не принял? Надуть щеки и заявить, что еду в Санкт-Петербург, дабы передать труды Председателя лично в руки Его Императорского Величества? Дескать, получил Высочайший рескрипт – предстать с отчетностью… Поверит? А и не поверит, так что? Жаловаться царю побежит или донос жандармам накарябает?
Да чего это я. Не побежит и не донесет. Хуже – обидится, и обиду эту в душе затаит. Прямо перечить не станет, слишком умен для открытой вражды. А вот по мелочам гадить, слова всякие нехорошие в нужные ушки нашептать, слушок какой-нибудь гаденький кумушкам на поживу – это он легко сумеет. И что тогда останется? Шлепнуть в темном переулке, или под статью подстроить и в угольные топи на каторгу…
Нет, Герочка! Это я шучу так… по-черному. И морду бить мы Фризелю пока не пойдем. Просто не за что. Так-то, по совести, это бы тебе, мой партизанствующий внутричерепной дух, пару раз бы долбануть! Как за что? А почему не напомнил? Сейчас были бы готовы потребные для отчета статьи, так поблагодарили бы Павлушу, и пообещали, в столице будучи, лично господину Валуеву передать. А так, придется из-за тебя врать и изворачиваться… Вот и молчи, раз слов нет… В другой раз будешь лучше готовиться…
Гинтар о банке заикнулся, спросил – верно ли, что есть у меня намерение с Асташевым и этим, чудаком-золотопромышленником Сидоровым банк учредить? Я даже не поинтересовался – откуда старый бывший слуга узнал. И так все понятно – Асташев раззвонил. Деньги должны работать! А чтоб они могли начать трудиться, нужно чтоб были люди, готовые принять их в оборот. Реклама нужна. Вот Иван Дмитриевич и старается.
Кто управляться с целой кучей денег станет – тоже управляющего Фондом волновало. Обрадовал верного слугу, сказал, что рассчитывал на его финансовый талант. О идее страхового общества поведал, и о том, что племянника он как нельзя вовремя привез – будет и ему у меня работа. И сразу предложил перенести сложные разговоры назавтра. Не хотелось серьезно что-то решать в этакий-то редкостный вечер. Когда-то же и отдыхать от трудов да забот нужно было.
