– Не думаю, Коля, – Иван Иваныч хмуро улыбнулся и отхлебнул чая. – Я думаю, нам будут рады…
…Фигурка в маскхалате у раздвоенной сосны призывно махнула рукой. Странная какая-то фигурка… вроде на голову ниже Вани. Но Коля не колеблясь шагнул вперед. Федор радостно хлопнул его по плечу. Он, Немой, и еще трое партизан пошли с Удальцовым на встречу со связным. Не было ни приказов, ни добровольного волеизъявления, просто встали и пошли, как будто так и надо было. И это было странно, слишком слаженно для крестьянского партизанского воинства. Но усталый, просто изможденный, Коля устал разбираться во всех этих непонятках, решив оставить их отрядному особисту. Главное, дойти до расположения. «…Странное дело, ходьба по лесу, – думал Коля. – Всё идем и идем, вот она, сосенка, как будто на ладони, а все никак не приближается. Ладно, хватит сходить с ума, ребята правильные со мной, хоть и крестьяне беспартийные…»
…Выстрела Коля не услышал. Только шедший рядом с ним Федор вдруг страшно ощерился, выпучил глаза и, растопырив пальцы, свалился в траву. Глаза как фотоаппарат запечатлели одну маленькую дырочку на его ватнике, прямо на уровне сердца. Одновременно сзади два раза гулко ухнуло и резко застрочили автоматные и пулеметные очереди. Тело среагировало молниеносно – Николай нырнул в траву, сгруппировался и… рванул в лес на полусогнутых ногах… Моментально оказался у ближайших деревьев, приподнялся, побежал. Рванул так, как еще никогда не бегал. Пробежал метров триста по кромке леса, оглянулся – вроде никого. Рванул дальше, к сосне… Стрельба сзади не утихала… «…Внезапность, внезапность, друг и враг, – думал Коля, ломясь через чащобу ельника, не обращая внимания на ветки, раздирающие лицо. – Кто ж так ладно стреляет? Неужто чукча? Но зачем нашим валить партизан?»
Не добежав до раздвоенной сосны, Коля рухнул на землю, как подкошенный. Рывком перекатился на спину, посмотрел назад. Тишину разорвал внезапно поднявшийся с дерева ястреб… Коля не раздумывая поднял автомат, прицелился, автоматически взяв пониже, как и положено при стрельбе с возвышения… щелчок, тишина. Автомат молчал. Моментально отомкнув магазин, выщелкнул патрон, еще один. Посеревший капсюль… догадка пришла моментально…
– Сварили патроны, суки! – прошипел Николай. – Ай да партизаны!
Отбросив автомат, Николай рывком достал нож, сунул его лезвием в рукав гимнастерки и рванул вверх по холму, к сосне. Добежал, огляделся – никого… Мрачное предчувствие несчастья тисками сжало сердце. Неужто бросили?! Ванька бросил?!.. Услышав хриплое дыхание сзади, Коля оглянулся, один из сопровождавших его партизан оказался совсем рядом. Зачем-то отбросив автомат, он, плотный и коренастый, растопырив руки, побежал прямо на Николая, все ближе и ближе. Вот подбежал к сосне, ощерив рот в зловещей улыбке, ринулся на Николая… Какая-то едва заметная тень внезапно приподнялась с голой ветки сосны, нависавшей сверху, внезапно оказавшись огромной, ринулась летучей мышью вниз, на партизана…
– …Ну, чего встал?! Давай, помогай! – До боли знакомый голос командира вывел Николая из оцепенения. Подбежав, он помог подполковнику скрутить преследователя. Тот отчаянно сопротивлялся, но, получив тяжелый тычок в затылок, стих. Стропой ему быстро скрутили руки за спиной.
– Scheisse! – прошипел лежащий пленник, с ненавистью глядя вверх на присевших над ним подполковника Ерошкина и Николая…
– Молчать! – Подполковник ловко накинул удавку на шею «партизану». – Коля, ты все понял?! Ты все понял, а? Бери мой автомат, держи сосну, жди Ванюшу, он все расскажет. Прикрываете нас!
Подполковник коротко свистнул, из тени кустарника поднялись два бойца в маскхалатах, один со снайперской винтовкой, подхватили пленного за локти и ринулись сквозь чащу…
– Ты понял, во что мы вляпались, Колян? – выдохнул Конкин, когда ребята, пробежав с десяток километров, с ходу форсировали лесную речушку и залегли в прибрежных камышовых зарослях, отмахиваясь от налетевшей мошкары. – В общем, минут десять у нас наверное есть… Ты слушай, слушай…
Николай слушал и мрачнел. Все его наблюдения и нестыковки слились в одно целое. Так и хотелось хлопнуть себя по лбу.
– Как же нам повезло, Ваня, что ты остался наблюдать, – хмуро сказал Удальцов. – Что же нам теперь-то делать?
Оба товарища замолчали, угрюмо уставившись в жаркое летнее небо. Вечерело. Комары и слепни назойливо вились вокруг промокших людей, нещадно жаля в головы, в тела, прямо через одежду.
– Как их Садуллоев по-своему, ну, по-татарски называет? – неожиданно спросил Ваня, отмахиваясь от назойливой мошкары. – Кейявины? Кьявины?
– Кого?
– Ну мух, слепней этих…
– Вроде, не помню. – Коля прищурился. – Помню, что слово на Каина похоже. Вроде как убийцы.
– А ты что, брат, в религии силен? – Иван внимательно посмотрел на своего товарища. – Ты это… религия – опиум для народа!
Ребята переглянулись, заулыбались. Внезапно над рощей, которую они пробежали четверть часа назад, поднялась туча птиц. Николай нахмурился, резко подобрался.
– Они? – Ваня перекатился за кустик, присел на корточки. – Они?! Приставучие, черти!
– Отставить! – Коля шустро проверил автомат, отомкнул магазин… сухой. – Религия – опиум для народа! Так что чертей нет! А вот погоня есть! Подъем! Хорошо, хоть собак не слышно! Авось уйдем!
…Ребята споро откатились от реки, под укрытие густого кустарника, вскочили, проверили направление и рванули бегом, старательно забирая правее. Лесная наука говорит, что человек при ходьбе всегда неосознанно забирает чуть левее, а стереотипы, как учил старшой, надо ломать. Бежали быстро, но аккуратно, вдумчиво. Тяжелый планшет на длинном ремне бил Ивана по бедрам и, что совсем мужику неудобно, порой залетал между ног. Коля приладил его товарищу бечевкой к поясному ремню. Знания приходили с опытом.
У их бега была своя, большая цель. Они не просто спасались от немцев. Они спасали свой отряд, взяв погоню на себя, готовые, если потребуется, заплатить жизнью за то, чтобы товарищи сумели дойти и выполнить поставленную задачу…
…Два часа спустя, все еще мокрые, но уже давно от пота, а не от речной воды, бойцы позволили себе привал. Место для отдыха не выбирали, просто рухнули у вершины лысого каменистого взгорья. К счастью, здесь кровососущие насекомые им почти не надоедали. Спортсмен Ваня, сделав несколько вдохов-выдохов, сразу лег на живот и, достав бинокль из футляра, принялся разглядывать окрестности. Николай долго не мог прийти в себя. Грудь не просто болела, она горела изнутри. Дыхание вырывалось рывками, пульс частил ударами молотка по вискам и затылку, холодный пот скользил по всему телу. «Ничего, ничего, – отстраненно думал Удальцов. – Надо жить, надо бежать. Бег – это жизнь, а жизнь для меня сейчас – это бег. Прав был доктор, не с моим сердцем в десант идти…»
