— Полушки хватит? — назвал я самую мелкую монету в денежном счете, равную половине московской копейке.
— Чего?! — воскликнул кузнец, начиная раздувать гневом щеки.
— Полушку даешь?! — поддержал его доброхот Петр, поменяв вкрадчивый голос на гневный. — Да за такую работу ефимки мало! Я сейчас свистну, столько народа сбежится, что ты не только ефимку, ты коня отдашь, чтобы мы только тебя отпустили по добру по-здорову!
Западноевропейская серебряная монета иоахим-сталер, имевшая хождение на Руси, сокращенно называлась иохим, или попросту ефимкой. Ефимка, что требовали мои новые знакомые, была приличной суммой, так что это уже напоминало обычный грабеж. Похоже, я попал на обычную «разводку лоха».
— Лучше давайте разойдемся мирно, — предложил я, — от этого всем будет только лучше!
— Заплатишь, что положено, может быть, и отпустим с миром, — вместо кузнеца ответил Петр Косой таким жестким тоном, что мне теперь стало понятно, кто тут главный. От расхлябанной болтливости доброхота не осталось и следа, Косой смотрел на меня свысока даже с какой-то с холодной насмешкой.
Я огляделся. Справиться с двумя безоружными людьми было не вопросом, сложность была в том, как потом отсюда уехать. Довольно большой, соток на пятнадцать, двор кузнеца окружала сплошная изгородь вроде плетня. Сможет ли перемахнуть через нее мой донец, я не знал.
— Долго ты еще будешь телиться? — подал свой голос и Пахом. Он, уверенный в своей физической силе, стоял в трех шагах от меня.
Я не спешил отвечать, а рука машинально легла на эфес сабли. Это не осталось незамеченным. Петр по мальчишески вложил два пальца в рот и свистнул. Тотчас из кузницы вышли два парня с железными прутьями в руках. Они были чем-то похожи друг на друга, крупные, белоголовые с закопченными лицами. Я понял, что приключение становится опасным.
— Плати и езжай своей дорогой, — сказал Косой, немного отступая, чтобы не попасть под раздачу, если начнется драка.
Самое неприятное в этой истории было то, что моя лошадь стояла в узком загоне для ковки, к тому же привязанная уздечкой к коновязи.
Я прикинул, смогу ли ее быстро отвязать и понял, что не успею, пока буду возиться с уздечкой, они нападут сзади.
Оставалось два варианта, или заплатить вымогателям, или порубить их в капусту и ехать своей дорогой. Оба меня не устраивали по разным причинам. Первый ущемлял самолюбие, второй нравственные принципы: не превышать необходимую самооборону и не лить зря кровь. Нужно было попытаться найти какую-то третья возможность.
— А вы знаете, что я царский окольничий? — спросил я, заранее понимая, что звучит это наивно и глупо. — Не боитесь попасть в Разбойный приказ?
— Ты окольничий? — засмеялся Косой. — Еще скажи, что ты боярин!
— Ладно, пусть будет по-вашему, сколько вы хотите? Ефимку?
— Это мы раньше хотели, пока ты грозиться не начал, а теперь оставь казну, оружие, лошадь и иди себе куда хочешь! Мы люди добрые!
В принципе, я мог так и сделать, оставить все, пойти пешком в Кремль, попросить у царя пару десятков стрельцов и вернуться совсем в другом качестве. Однако очень сомневался, что теперь меня просто так отпустят.
— Мне надо подумать, — сказал я и подошел к своему донцу. Тот повернул ко мне голову и приветливо фыркнул. Я начал как бы в задумчивости, трепать его гриву, потом потянул за конец узла и повод развязался.
— Уйди от лошади! — сердито крикнул кузнец. — Ишь ты, чего придумал!
— Тебе-то что за дело? Моя лошадь, что хочу, то и делаю! — стараясь говорить небрежно и спокойно, откликнулся я.
— Фролович, — крикнул кузнец Косому, — чего это он самоволит!
— Да ладно вам, — вместо Косого ответил я закопченному здоровяку, — мы же почти договорились!
Теперь, когда донец оказался отвязанным, мои тактические возможности изменились. На лошади с саблей в руке даже четверо пеших противников не представляли для меня слишком большую опасность.
— Значит, хочешь оружие, казну и лошадь? — спросил я Косого. Потом добавил деловым тоном:
— А ключ от избы, где деньги лежат, тебе не нужен?
Такое неожиданное предложение моих знакомых приятно удивило. Петр с кузнецом даже многозначительно переглянулись.
— Нужен, — ответил доброхот, вновь делаясь ласковым, — давай!
— Сейчас привезу, — пообещал я и свистнул. Донец махнул головой, задом вышел из загона и подошел ко мне. Я взялся рукой за луку седла. Только теперь до вымогателей дошло, что со мной что-то не так.
— Смотрите в оба! — приказал Косой закопченным парням.
Те пошли на меня, поднимая свои железные прутья.
— Ты чего, Петя? — удивленно спросил я доброхота, не спеша садясь в седло. — Мы же с тобой обо всем договорились!
Однако он уже догадался, что наше дело никак не слаживается, и я его просто морочу, предупредительно крикнул:
— Ты не балуй, отсюда обратного хода нет!
— Почему? — миролюбиво спросил я, вытаскивая из ножен саблю.
— Сейчас узнаешь! — ответил он и опять свистнул в два пальца. Со стороны избы ответили, я невольно посмотрел в ту сторону. На пути к воротам оказалось еще трое мужиков с косами на длинных древках. У двоих они были привязаны к палкам как пики, третий размахивал ей так, будто косил траву.
— Не хочешь, что бы тебя с конем посекли, слазь с лошади! — опять закричал Петр.
Этого я не хотел ни в коем случае. Но и биться на небольшом дворе с таким количеством противников, даже конным против пеших, было, слишком рискованно. Эти придурки своим крестьянским оружием могли запросто изувечить донца. Нужно было как-то выкручиваться. Спонтанно я решил провести «психическую атаку».
— Берегись, зарублю! — как мог громко и истерично закричал я и бросил лошадь на Косого. Тот отскочил в сторону, но я, свесившись с седла, достал его концом сабли и уколол в предплечье.
— Убивают! — не менее истерично, чем я, закричал предводитель. — Бей его, ребята!
До одних ребят от меня было метров десять, до других, с косами, все пятьдесят, но они бежали сюда со всех ног, нацелив на нас с конем свои самодельные пики.
— Зарублю! — опять крикнул я и поскакал поперек двора к плетню.
Донец, напуганный воплями и общей беготней, прижал уши и мощными прыжками мгновенно пролетел все пространство двора, но прыгать через забор не рискнул, остановился перед самым препятствием, я был к этому готов и смог удержаться в седле. Конь захрипел и встал на дыбы. Я похлопал его по шее, он успокоился, сам повернулся в обратную сторону.
Нападающие, не понимая моих намерений, остановились и ждали, что последует дальше. Один Косой продолжал кричать и отступал в сторону конюшни.
