же как и у тебя, друзей нет. У меня здесь было единственное важное дело: закрыть твоё окно. Мы с тобой это сделали — ты жива, твоя бабушка не будет доживать в одиночестве. Учёба в школе меня не интересует: хоть сейчас сдал бы выпускные экзамены. Что ещё?
Пожал плечами.
— Вот потому меня и злит эта мутная ситуация с рассказом Лёни Свечина.
Взглянул на посыпанное веснушками лицо.
Алина вздохнула. Печально улыбнулась. Посмотрела поверх моего плеча.
— Понимаю, — сказала она. — Я бы тоже всё и всех бросила. Не задумываясь. И помчалась бы даже на край света. Если бы там хоть на минутку смогла снова увидеть маму.
* * *
Во вторник утром я снова повстречал на лестничной площадке Лену Кукушкину.
Соседка мне улыбнулась.
И сказала:
— Ванечка, ко мне вчера в школе несколько раз подходили старшеклассницы. Они расспрашивали о тебе. Говорили всякие глупости. И называли тебя Котёнком. Представляешь?
Лена хихикнула.
— А ещё они хотели знать, — сказала Кукушкина, — будешь ли ты снова петь в ДК на субботних танцах.
Табулатуру для гитары и ноты песни «Котёнок» я вручил Сергею Рокотову во вторник на второй перемене. Перенёс их из своей памяти на бумагу накануне вечером (сделал ради них перерыв в написании книги). Рокот затолкал бумажки с моими записями в карман и заявил, что сегодня же приступит с «парнями» к «отшлифовке» композиции. Поспешно со мной попрощался. Во вторник он так ничего и не сказал о планах на субботнее выступление. В этот же день ко мне вновь одна за другой подошли четыре улыбчивые старшеклассницы, поинтересовались спою ли я снова на субботних танцах. Ответил им, как и прочим, что пока не определился со своими планами. И выслушал от девчонок стандартную фразу «мы обязательно придём». В среду и четверг школьницы меня с расспросами не беспокоили. А вот с пятницы они снова поочерёдно теребили моё плечо.
Отметилась «стандартным» вопросом даже моя соседка по парте.
Я устало вздохнул, поправил очки — и всё же объяснил Волковой «уклончивость и неуверенность» своих ответов.
— Понимаешь, Алина, — сказал я. — Сам пока ни в чём не уверен. Рокотов просил подменить его только на одном концерте: на прошлом. О других выступлениях мы с ним не договаривались. Он сам поёт. Его ансамбль прекрасно справлялся без меня — раньше. Справится и в субботу — я так думаю. Если, конечно, Рокотов снова не потеряет голос.
Пожал плечами, вгляделся в лицо своей соседки по парте: мне почудилось, что Волкова сегодня подкрасила ресницы.
— Но петь со сцены мне понравилось, — признался я. — Было весело; хоть и нелегко: два с половиной часа пения — многовато, на мой взгляд. Но если Сергей попросит, то я спою снова. А не попросит — найду, чем занять свой субботний вечер. Так что я пока сам не знаю, буду ли петь на следующих танцульках. Но напрашиваться не стану: не хочу.
Алина хмыкнула и сказала, что «девочки расстроятся», если не увидят меня в субботу на сцене — я лишь развёл руками в ответ.
С понедельника я изменил своё расписание. По возвращении из школы уже не тратил время на просмотр телевизионных программ, бренчание на гитаре и листание страниц чужих книг — всерьёз взялся за написание собственного «шедевра». О чём именно напишу, я определился быстро. Работа над романом продвигалась, но не столь активно, как я рассчитывал изначально. Потому что я лишь на этой неделе осознал истинное значение слова «рукопись». Понял, что прежние мои труды (в прошлой жизни) рукописями не являлись: набирать тексты на компьютере и писать их от руки — это не одно и то же. Невольно восхитился писателями прошлого, которые чиркали свои шедевры гусиными перьями. По скорости своей работы на этой неделе я прикинул, что точно не завершу работу над книгой в этом году — даже если буду корпеть за столом всё свободное время в перерывах между сном, приёмами пищи и походами на учёбу.
Теперь я усаживался за письменный стол сразу же по возвращении из школы (наскоро перекусив). И выбирался из-за него, когда слышал в прихожей голос вернувшейся с работы мамы — тогда мои труды прекращались: до вечера. Не жертвовал ни минутой общения с мамой — даже ради работы над рукописью. Мы вместе ужинали, разговаривали о папе, о школе и о моих «послешкольных» планах. Видел, как блестели мамины глаза, когда она рассуждала о нашем скором возвращении в Первомайск. Тут же вспоминал о разговоре со Свечиным (на Московском вокзале). Мысленно повторял: «Ну и гад же ты, Лёня». И мысленно возвращался к размышлениям о «солдатах». С Волковой мы о «солдатах» больше не разговаривали (на этой неделе) — дельных идей на эту тему Алина мне так и не подбросила. Виделись мы с Волковой только в школе, во время учёбы — в гости я к ней не ходил, да она и не приглашала.
В субботу меня снова атаковали девчонки — снова потрогали одежду на моём плече, а самые смелые и нахальные (Лидочка Сергеева) царапнули ногтями шею. Парни посматривали на меня с нескрываемой завистью, неискренне сочувствовали моим «мучениям». И тоже интересовались сегодняшним вечером. Дотошным (Лёне Свечину) я всё же рассказал о своих договорённостях с Рокотовым. Свечин не поленился, на следующей перемене метнулся на поиски десятого «В». Вернулся он в класс перед самым звонком. Взглянул на меня и пожал плечами. А после урока сказал, что Рокотов «послал» его и заявил: «Мы сами разберёмся». «И кстати, Ванька: Рокотов уже не хрипит, может петь», — сказал Лёня. К вечеру (уже дома) я догадался, что под определением «сами» Сергей подразумевал себя и парней из своего вокально-инструментального ансамбля. Меня он в это определение не включил.
С новым предложением выступить вместе с его ВИА Рокот не обратился ко мне и в субботу. Но я подумал именно о Сергее Рокотове, когда в субботу вечером в моей прихожей настойчиво и нагло заголосил дверной звонок. К тому времени я уже погрузился в работу над рукописью. Недовольно скривил губы и мысленно выругался, когда посторонний шум буквально вытолкнул меня из созданного воображением «виртуального мира» книги. Я поправил очки и увидел: небо за окном стемнело, кроны деревьев подсвечивались лишь светом уличных фонарей. Посмотрел на часы — обнаружил, что «детские» танцы во Дворце культуры начались почти тридцать минут назад. Не выбрался из-за стола, потому что услышал мамины шаги. Прислушался — различил щелчок замка и громкий, но подчёркнуто вежливый мужской бас (не похожий на голос Рокота). Мама обменялась с гостем фразами. И заглянула в мою комнату.
— Ваня, к тебе пришли, — сообщила она.
— Только его мне сегодня и не хватало, — едва слышно пробормотал я.
Закрыл тетрадь, положил поверх неё ручку. Взглянул на свои исчирканные чернильными полосами пальцы. Встал со стула, подтянул «домашние» штаны (от старого отцовского спортивного костюма) и вышел в прихожую.
— Привет, Крыло…в! — пробасил Руслан Петров.
Протянул руку — крепко стиснул мои пальцы.
Я отметил, что Руся сегодня при модном параде: в новой яркой рубашке, в «варёных» джинсах и в кроссовках с тремя полосками (где надпись «Москва» вручную исправили на «Adidas»), но без куртки (словно на улице сейчас был не карельский сентябрь).
— Ты чего дома-то сидишь? — спросил Петров. — Забыл, какой сегодня день? Тебя в ДК две сотни баб дожидаются! Со всего города сползлись, чтобы на тебя посмотреть. А ты тут дома шары… хм.
Руслан взглянул поверх меня, улыбнулся моей маме, которая именно в этот момент (будто невзначай) направилась в свою спальню из гостиной, где с половины седьмого смотрела по телевизору фильм-спектакль «Доходное место».
— Давай… Ваня, собирайся! — сказал Руся. — На время посмотри! Ты уже на полчаса опаздываешь! Ещё немного и девки порвут твоего дружка Рокотова, как свинья фуфайку! Он сейчас сам за тебя на сцене отдувается!
Я поплевал на палец — потёр чернильную полосу на ладони. Мозг пока не избавился от видений воображаемого мира. В голове по-прежнему звучали эмоциональные реплики вымышленных персонажей.
— Тут такое дело…
Я вкратце изложил Петрову суть своей договорённости с Рокотом. Сообщил, что мой прошлый концерт был «разовой акцией». Объяснил, что Рокотов восстановил голос — справится теперь без моей помощи.
— Хрен там он справится! — рявкнул Руся.
И тут же сбавил тон.
— Крыло, ты что, не догоняешь? — сказал он. — Там фигова туча баб явились на танцульки, чтобы посмотреть на Котёнка! Их в ДК сегодня реально дохрена собралось! И все они хотят слушать тебя, а не мычание Рокота!
Петров ухмыльнулся.
— Этот дурик уже спел им разок про котёнка, — сказал Руся. — Трындец. Слышал бы ты, какой вой наши бабы там устроили — даже я струхнул. Серый нормально бренчит на гитаре. Да и поёт он… терпимо. Но только
