– Зелье мертвецкое! Смрад серной! Спаси, Богородица, поратуй!
Пятидесятник обречённо смотрел на выползавшие из-за башни клубы бело-сизого дыма да такие же ещё со двора и нижнего яруса башни. У Елманьева мерзко заныло в брюхе, такого он не ожидал. Пули, сабли, копья, ядра – всё это было знакомо. Но не эти козни адовы! Казаки его, отчаянно вопя и перхая, бежали прочь от дыма, сослепу сталкиваясь друг с другом, роняя оружие.
Данила Романович выпрямился, нижняя челюсть его отвисла, ноги отнялись, и он не смог спуститься с лестницы, оставшись в надвратном укреплении. А мгновение спустя снова зашуршало в воздухе – и башня, уже раз пробитая, теперь, казалось, приподнялась в воздух, рассыпавшись по брёвнышку. Зашуршало ещё раз. Свет померк в глазах Елманьева, его швырнуло и протащило по земле. Приложившись об угол казённой избы, он тут же потерял сознание, уронив голову на грудь.
Столичный округ, Ангарск. Май 7152 (1644).
Очередное собрание началось с нововведения. Профессор Радек наконец решил показать всем давно обещанный им сюрприз. Он с торжествующим видом принял у одного из железногорских мастеров небольшой чемоданчик и достал оттуда два футляра. Не спеша открыв их, он предложил всем присутствующим ознакомиться с их содержимым. Что присутствующие и немедленно проделали с удивлёнными улыбками на лицах.
– Оловянная бронза, Вячеслав, – пояснил Радек. – Легирована цинком, очень хорошие антикоррозийные свойства, потому и остановились на ней. Сотню лет прослужит.
Соколов ещё немного покрутил пальцами монетку в три копейки, после чего вложил её обратно в ячейку и ухмыльнулся, посмотрев на профессора:
– Самостийщина какая-то!
– Это знак Сокола! – воскликнул Кабаржицкий. – Твой княжеский знак и наш знак, ангарский! А не украинский трезубец-новодел.
– Ну да! – рассмеялся Вячеслав. – Ассоциации, знаете ли, успел застать тризуб на Украине в начале девяностых. Зато в наших руках сделать так, чтобы этих ассоциаций никогда и ни у кого не возникало, – уже совершенно серьёзным тоном проговорил Соколов, обведя строгим взглядом товарищей.
– Уже в этом году можно начинать выдавать жалованье людям? – Дарья, осматривая по очереди всю линейку монет, от полукопейки до пятидесяти рублей, дождалась согласия мужа и профессора.
И хотя правитель Ангарии сетовал на преждевременность затеи с введением внутреннего денежного оборота, объясняя это совершенно неразвитой финансовой системой княжества, все понимали, что лучше начинать уже сегодня и самим, чем люди начнут пользоваться суррогатной валютой для обменов. Это было бы совершенно недопустимо.
Сейчас в Ангарии насчитывалось немногим более двенадцати тысяч граждан, причём большинство – дети и подростки. Были и своего рода неграждане – лояльные и ассимилирующиеся туземцы. Если каждый гражданин имел свой личный жетон, то у туземцев был один жетон на становище с выбитой на нём надписью – «Союзник Ангарии». Но и им было довольно просто войти в ангарское общество на полных правах. Для этого надо было отучиться в школе, окончить военные курсы, получить специальность в сельскохозяйственном или техническом училище, креститься в православие и после этого получить заветный жетон гражданина. Таким образом уже было образовано Баракаево, тунгусское поселение на месте современного россиянам города Балаганска. Его жители по большому счёту ничем не отличались от тех же васильевцев или усольцев, ведя хозяйство по общим правилам.
Но всё же этого было недостаточно. В связи с недостатком крестьянских хозяйств руководство княжества постепенно стало проводить политику переселения молодых дауров, как представителей народа наиболее ментально близкого к русским на всём Дальнем Востоке, на земли Приангарья и Забайкалья. Ибо ожидать того, что большая часть тунгусов начнёт заниматься хлебопашеством и огородничеством, было наивно. Вот вступить в дружину, своего рода туземную самооборону, или в стрелковую роту – с этим проблем не было. Получалось, что недостаток крестьян заполнялся лояльными инородцами, которые легко входили в культурный круг русских, основного народа Ангарии.
Следующим в повестке дня стало нововведение – юношеский чемпионат Ангарии по футболу. В каждом посёлке уже были команды, гонявшие кожаный шнурованный мяч с набивкой из ветоши и тряпок, теперь настало время придать этому виду спорта общегосударственный размах. Аналогично было и с хоккеем – на ангарском и байкальском льду несколько последних лет группы молодёжи и первоангарцев регулярно устраивали баталии на коньках – прикреплённых ремешками к обуви полозьев, пытаясь загнать в ворота деревянную шайбу. Эти виды спорта быстро завоёвывали всё большую популярность среди подрастающего поколения.
Также на собрании было объявлено о том, что после согласования окончательного проекта Софийского собора и уже сделанного макета храма каменщики из Европы наконец приступили к работам. Несколько мастеров-немцев, что понимали толк в литье колоколов, были отправлены в Железногорск, в помощь к Ивану Репе.
– С немцами мы не прогадали, – радовался Соколов, направляясь вместе с Дарьей и сыновьями домой. – Толковые ребята. Надо Белову расширять фронт работ по сманиванию переселенцев из Европы.
– Для этого Михаил должен выйти к Балтике, – проговорила Дарья. – Положа руку на сердце ты уверен в том, что Смирнов и Ринат решат эту проблему?
– Они помогут её решить! – уверенно ответил Вячеслав. – Не забывай, у Михаила Фёдоровича сейчас и Смоленск, и Полоцк, отобранные у поляков. А ведь мы им лишь немного помогли – указали направление, и только.
– Отец, я слышал, царь скоро умрёт? – спросил вдруг Ярослав.
– Он тяжело болеет. Водянка у него, – ответила за Вячеслава Дарья.
– Мама, а ты не сможешь ему помочь? – задал ещё один вопрос сын, когда они уже подошли к княжьему дому.
– Нет, ему наверняка требуется трансплантация печени, – удивилась она интересу Ярика к незавидной доли царя.
Когда сыновей, наконец, удалось отправить по их комнатам, Вячеслав с Дарьей остались одни в гостиной. Ещё примерно с час они разговаривали о будущем. Вячеслав, поддавшись на уговоры жены, рассказал ей о том, как будет формироваться будущее устройство власти. До сих пор это обсуждали лишь в узком кругу, состоявшем из нескольких человек. Окончательно ещё не было решено, как будет происходить руководство Ангарией после того, как первоангарцам придётся уступить своё место следующему поколению. По большому счёту осталось ещё лет двадцать, и они начнут уходить из жизни. Вячеславу было уже пятьдесят четыре года, но он был далеко не самым старым из тех, с кем пришел в этот мир.
