"Неплохо, половина работ сделана… большая половина. Теперь очередь прокатных станов и другого оборудования…"
Поискав среди завалов корреспонденции письма от Шухова (нашлись сразу три), он вскрыл самое последнее по дате.
"Ну что же, причин сомневаться, вроде бы и нет…"
Достав чековую книжку Дойче-банка и легонько постукивая ей по своему письменному столу, хозяин осведомился у своего гостя.
– У вас больше ничего нет для меня?
Почитав расписку Фридриха Альфреда Круппа, в которой тот признавался в получении шестисот тысяч рублей от Владельца Р.О.К., Александр взамен дал почитать посланнику заполненный по всем правилам чек, на такую же сумму, после чего запечатал его в самый дорогой конверт, что у него был.
– Прошу передать мои самые лучшие пожелания герру Круппу!
– Яволь! Э… то есть непременно. Позвольте откланяться…
"Военного-отставника ко мне, что ли, прислал? Или действующего? Акула, блин, капитализму…"
Только он успел переодеться и попросить домохозяйку побаловать его вкусным, хотя и запоздавшим обедом, как в прихожей затопал очередной гость. Ротмистр Николаев с трудом держался в рамках приличий, целых пять минут разговаривая на посторонние темы. Наконец, посчитав, что все условия соблюдены, он перешёл к делу:
– Поручик, помилосердствуйте! Господа офицеры меня в форменную осаду взяли, по всем правилам военной науки… давеча даже в ресторации отыскали… Что же прикажете им отвечать, можно ли обнадёживать?
– Конечно! Не далее как через десять дней я ожидаю прибытия груза с моей фабрики.
– О!!! Позвольте полюбопытствовать, сколько и чего… ожидается?
– Всё, как и уговорено: пятьдесят штук Рокотов, двести Орлов, и столько же Плёток.
– А боеприпасы к ним?
– Разумеется, и по триста патронов на ствол… ну и всякая мелочь, как в прошлый раз.
Ротмистр так обрадовался, что убежал, позабыв перчатки – уж больно торопился поделиться со всеми радостной вестью.
"Не забыть бы ещё сегодня телеграмму послать Греве… Не, Савву пошлю, тут напортачить сложно. Только денег в обрез дам, а то один текст раза три отправить попытается, хе-хе"
Причина, по которой он разрешил отгрузку оружия, завалила ему весь обеденный стол: нанятые Сониным журналисты качественно отработали полученные гонорары, завалив простого и не очень читателя историями о нелёгком труде таможенников. Даже, на взгляд заказчика, немного перестарались, откопав несколько неизвестных ему историй, в которых Таможенный департамент выглядел совсем уж неприглядно. Так что… общественное мнение (особенно господ офицеров) было целиком и полностью на его стороне, а учитывая то, что два заседания суда уже были и сомнений в выигрыше уже небыло… да ещё и подполковник Васильев вскоре должен был получить откровения стряпчего Губермана. Принимая следующего посетителя, Александр, неожиданно, сам ощутил себя чиновником: до того привычным жестом указал тому на место напротив себя и приготовился слушать. Пока гость устраивался поудобнее, хозяин пытался понять, кого он перед собой видит: одежда добротная, и не дорогая… но и не дешёвая, подходящая скорее служащему средней руки. Да и личико с фигурой, тоже намекало в пользу этой версии: сразу было видно, что господин Квятковский любит и умеет хорошо поесть. Конечно, возможно было и другое, то есть то, что он попросту пухнет от голода… но верилось с трудом, особенно при взгляде на живот с объёмистой "пивной" мозолью.
– Чем обязан вашему визиту?
– Кхм. Ваше Сиятельство, я являюсь доверенным лицом господина Вятова…
Поручик молча, и с неподдельным интересом, смотрел прямо в глаза своему гостю, ожидая продолжения. А гость почему-то нервничал и всё никак не мог собраться с мыслями.
– Мой доверитель желал бы покончить с делом между вами… полюбовно, если на то будет ваше желание… и узнать необходимые для того условия.
– Хм! А почему вы соизволили обратиться именно ко мне, а не к моему стряпчему? У Вениамина Ильича есть все необходимые полномочия на ведение моего дела… и он должен был объявить, что я не желаю никаких встреч с противной стороной до получения судебного решения.
– Он отказался обсуждать саму возможность примирения сторон и мне ничего более не оставалось… Ваше Сиятельство, так я могу услышать ваши условия?
– Скажу вам прямо, господин поверенный: у меня нет никакого желания заканчивать дело миром, а посему… мои условия огласят секунданты. Я достаточно ясно всё объяснил? Всего хорошего и прощайте.
– Ваше Сиятельство, позвольте мне задать последний вопрос?
Александр, уже предвкушавший заслуженный отдых, вздохнул и одновременно кивнул, разрешая говорить.
– Вы готовы убить человека из-за пустяковой обиды? Да к тому же, нанесённой не специально а лишь по велению служебного долга? Ваше сиятельство, возможно всё же…
– Нет, не возможно. У господина Вятова была возможность не доводить дело до крайности и он ею не воспользовался. У вас всё? Тогда не смею больше задерживать…
Глядя в окно на уныло-печальную фигуру поверенного, князь насмешливо фыркнул:
"Ишь, задёргался чиновничек… Зря только переживает, гандольер. Суд чести стопроцентно обяжет меня принять его публичные извинения. Можно, конечно, упереться рогом… только тогда в секунданты никто не пойдёт… да и не нужна мне его смерть, достаточно общего итога… пригодится потом, чиновников пугать. Ну, а теперь приступим к долгожданному обедоужину…"
– Саша… Я прошу, я требую, я умоляю… откажись от самой мысли об этой твоей дуэли!
– Соня, дорогая моя… ты беспокоишься совершенно напрасно, уверяю… право же, эта мелочь не стоит и минуты твоего времени.
– Мелочь?!! Бессердечное чудовище! Я в прошлый раз едва не… Обещай, немедля обещай мне, что дуэль не состоится! Ты сам мне признался, что повод совершенно ничтожен для тебя.
Конечно, можно было бы и уступить… вот только Александр в своей новой жизни приобрёл и новые привычки. Одной из них была нетерпимость к любому давлению извне: одно дело уступить самому, другое – по требованию… он так это не любил, что из принципа старался сделать всё по своему, чего бы это не касалось. Нет, попроси его Софья об такой уступке по другому, как-то… помягче, что ли? Без требовательно-непреклонных ноток в голосе и наверняка, он бы не устоял. Увы, этого не случилось… тем более, что у баронессы в очередной раз приключился приступ ревности, осложнённый повышенной раздражительностью: сперва Софья Михайловна битых полчаса допытывалась у своего любовника, не подурнела ли она? А потом, и тоже полчаса, допрашивала на другую тему – кого князь Агренев считает красивее её? И только попробуй надолго задуматься перед ответом…
