Конечно, можно было бы и уступить… вот только Александр в своей новой жизни приобрёл и новые привычки. Одной из них была нетерпимость к любому давлению извне: одно дело уступить самому, другое – по требованию… он так это не любил, что из принципа старался сделать всё по своему, чего бы это не касалось. Нет, попроси его Софья об такой уступке по другому, как-то… помягче, что ли? Без требовательно-непреклонных ноток в голосе и наверняка, он бы не устоял. Увы, этого не случилось… тем более, что у баронессы в очередной раз приключился приступ ревности, осложнённый повышенной раздражительностью: сперва Софья Михайловна битых полчаса допытывалась у своего любовника, не подурнела ли она? А потом, и тоже полчаса, допрашивала на другую тему – кого князь Агренев считает красивее её? И только попробуй надолго задуматься перед ответом…
– Соня… давай не будем ссорится, прошу тебя… давай поговорим о другом?
Баронесса резко остановилась, сильно побледнев. Сорвав с плеч роскошный палантин, она в бессильной ярости бросила его на пол, и холодным тоном объявила, кусая дрожащие от слёз губы:
– Поручик, я думаю, вам следует удалиться!
– ?!!? Ну что же… не смею навязывать вам своё общество. Честь имею.
"Слов нет, один мат остался…"
Дорога от Ченстохова до Олькуша помогла ему немного успокоиться и остыть после неожиданной размолвки, но всё же явно недостаточно: верный денщик, поглядев на своего командира, стал непривычно молчалив и даже ходить старался неслышно. Лишь часа через три он рискнул заговорить, да и то – по делу.
– Александр Яковлевич, вы велели напомнить, что к вечеру занятия…
– Да? Верно… Ступай, Савва, на сегодня ты свободен.
Тренировка с унтером и корнетом оказалась самым лучшим средством от невесёлых раздумий и плохого настроения: Григорий и Игорь как-то незаметно спелись и удачно дополняли друг друга. То есть, если они в конце занятий вполне ещё могли шутить, то Александр, как правило, даже стоял с трудом, пошатываясь минуты две-три от таких удвоенных нагрузок. Труден путь к совершенству… тем более, что наработанной и проверенной методики никто не знал, и приходилось пробовать разные варианты, добиваясь одного – результата. Как можно более быстрых реакции и скорости ответных действий на угрозу, очень полезного и нужного для офицера-пограничника безусловного рефлекса. Чего только не пробовали: и кидать маленькие деревянные шарики (маленькие-то маленькие, а синяки оставались будь здоров), потом то же самое, только с завязанными глазами… и борьба вслепую… и курицу поймать… и с утяжелителями побегать через полосу препятствий на время… и… хорошо, что этого никто не видел, а то дружно записали бы трех здоровых мужчин в сумасшедшие.
На следующий день на заставе, с самого утра, началась лёгкая суматоха: из штаба бригады прибыл вестовой с известием о скором визите начальника четвёртого отдела. Учитывая, что застава и так содержалась в образцовом порядке, для офицеров вся подготовка свелась к профилактическому осмотру казарм своего взвода и короткой успокоительной прогулке по территории. Да и нижние чины не шибко перетрудились… Один Блинский нервничал и суетился, за весь Олькушский отряд, готовя торжественную встречу своего сменщика. Когда вдали показалось высокое начальство (подполковник Росляков) в компании с просто начальством в чине ротмистра, второй и третий взвод неспешно построились и приготовились немного помёрзнуть на небольшом, но всё же ощутимом морозце. Ротмистр Блинский напоследок оглядел строй и, уловив нужный момент, коротко рявкнул.
– Отряд… рвняйсь…смирна!!!
Шагнув навстречу Рослякову, Сергей Юрьевич молодцевато выдал положенный текст и замер. Приняв короткий рапорт, подполковник доброжелательно поздоровался, вышел немного вперёд и оглядел строй солдат, а затем начал процедуру представления нового командира заставы. Пока всё это длилось, поручик не стесняясь разглядывал "новую метлу", и настроение от увиденного… не повысилось.
– …мистр Розуваев, Григорий Дмитрич!
До Александра тут же долетел, еле слышный, удивлённый вопрос одного из солдат во второй шеренге к своему соседу
– Эт чо, как нашего унтера, штоль?
– Тише ты!
"Да, чувствую, ждут нас всех весёлые деньки… Фигура-то какая богатырская, какие широкие… бёдра. В отличие от плеч… прямо, груша какая-то на ножках… коротких, кстати. Мужественное лицо… багровое? Сердечник, что ли? Или выпивоха-профессионал? Нда, бакенбарды просто класс, лет десять наверно отращивал. У Блинского на глазах усы обвисают, как бы в депрессию не впал…"
Служить по-новому отряд начал с выполнения зычной команды ротмистра.
– Отряя… вольно! Рразойдись! Господа офицеры, прошу подойти ко мне…
* * *
В отличие от старого командира, ротмистр Розуваев своими обязанностями не пренебрегал: торчал в отрядной канцелярии с утра до вечера каждый божий день (и заставляя тем самым присутствовать и поручика с корнетом), а что бы небыло совсем уж скучно, развлекал себя частыми осмотрами – той же территории заставы и казарм, на предмет любых нарушений устава. А так как, кто ищет, тот всегда найдёт, гауптвахта практически не пустовала… а нижние чины стали заметно меньше улыбаться. К своим офицерам же ротмистр пока только присматривался… особенно к поручику князю Агреневу – уж очень большим авторитетом тот пользовался у нижних чинов… и не только у них, да и деньгами, говорят, сорил не по чину. И с начальством накоротке, выдумывает что-то… уж не карьерист ли, часом? Приехавшему, двадцатого февраля утром, Греве, пришлось ждать своего работодателя до раннего вечера, волей-неволей разделив с ним обильный ужин. Перейдя в кабинет (и споткнувшись невольно о кучу багажа в прихожей), Александр поудобнее устроился в своём любимом кресле и, подождав, пока напротив него присядет мастер-оружейник, предложил:
– Ну что, Валентин Иванович, теперь можно и о делах побеседовать?
– Слушаюсь…
Греве достал из внутреннего кармана узкий, но изрядной толщины, блокнот (переняв эту привычку у своего начальника) и, перелистав несколько страниц, начал доклад:
– Ээ… если можно, я начну с вашего последнего поручения? Благодарю. Так… Господин Витгафт передал мне в качестве образцов три набора инструментов… весьма старых, позволю себе заметить… большой хирургический, стоматологический и…э… для ветеринаров? Да, точно. Дополнительно, Карл Исидорович попросил внести несколько изменений в форму… э… где же я записывал…
– Неважно, продолжайте?
– Да, и увеличить количество… тоже такие сложные названия… на дюжину единиц.
– Ну… я думаю, доктору медицинских наук виднее, что и в каком количестве потребно для хирургии.
