Моего тона он почему-то не поддержал. С шипением выпрямившись, он оглянулся на выходящих за нами на балкон и явно очень злых баронов:
– Я законный правитель! Вы должны подчиняться!
– Объясните это им. – Я хромал к отступающему историку, не то, чтобы дать ему по морде, не то, чтобы скинуть вниз. Дю Шорей отступал, оглядываясь. – Кстати, с чего вы решили, что я неспособен сражаться?
– Меня поддержит великая страна!
– Эгельберт, ну-ка, что там в книгах сказано, к кому мы можем обратиться за помощью?
– Практически ко всей Европе, господин барон! Если помните, я рассказывал – нас рано или поздно завоевывали почти все.
– Ну как, дражайший. Потянет ваша прекрасная родина против всей Европы?
Заговорщик озирался совсем уж дико, слишком быстрым оказался переход от триумфа к падению. Пара подскочивших баронов неловко, но с энтузиазмом выкрутили дю Шорею руки, кинув на колени, но он, задрав голову заорал, пытаясь ужалить напоследок:
– Пусть не я, но все равно теперь по праву победителя правитель Эскенланда – чужак! Всегда! Всегда!
Нас прервал треск наконец рухнувшей двери:
– Норман! Где ты там ползаешь, здесь раненый!
– Бегу! Дэн, вниз живо, аптечку из машины неси!
– Эрди, помоги эту тушку оттащить. Сейчас, господин Эвальд, все будет в порядке.
Пажи мигом занялись делом. Моя школа! На балкон выглянули только Умник, восхищенно показавший большой палец, и Сато с мечом в руке. Методично оглядев все на предмет наличия противников, поклонился и исчез.
Аск стоял рядом, нахмурившись. Что, из уютных комнат замка не видно было тех, кем собирался править? Ладно, кулаками поработал, теперь придется языком.
– Эски! Слушайте меня! – Ульфрик продублировал команду в микрофон, и человеческое море внизу мгновенно стихло.
Так, и что я буду им говорить? Пришлось вдумчиво откашляться, опереться на перила и начать импровизировать:
– Я, Александр Могила фон Гравштайн, старший из баронов Эскенланда. Утром мне стало известно о готовящемся перевороте – барон фон Хюнедип обманом собрал совет и, угрожая, заставлял избрать его вождем нашего народа! Планы предателя сорваны!
Молчание, не то чтобы пугало, скорее озадачивало. Меня внимательно выслушали и приняли к сведению. Кажется, тут все знали, что теперь законный претендент я… Надо что-то с этим делать. Причем быстро, пока они сами до чего-нибудь не додумаются.
– Итак, поскольку из-за понесенных в сражениях за свободу нашей страны ранений, – пришлось демонстративно поднять окровавленную ногу, – я ослабел и лично сесть на трон не могу, то как старший из баронов передаю это право достойному. – Толпа внизу была непривычно молчалива, люди внимательно смотрели на нас. Мда, нехорошо получится, надо делать все, как надо. Только вот что именно – надо? Я снова поднял руку, дождавшись, пока за спиной все замолкнут, и начал: – Люди Эскенланда. Вы пришли сюда, взяв оружие, готовые отстаивать свою свободу. Предатель повержен, настало время решать, как мы будем жить дальше. Сейчас и здесь я спрашиваю вас – по сердцу ли вам этот претендент? – Обернувшись, я ухватил мальчишку за плечо и притянул. – Он эск старого, известного рода, и вера в то, что он будет править разумно и справедливо, не может быть оспорена.
Молчание толпы стало удивленным. В очередной раз поразившись умению местных выражать все без слов, я было открыл рот, но за спиной яростно заорал дю Шорей:
– Однажды отрекшийся не может вновь стать претендентом! Его власть будет ложной! Это есть в «Правде»!
Звук тупого удара заставил поморщиться, ох уж эти любители проверенных методов, но замечание было дельным. И что делать?
– Фиск, быстро два ножа сюда.
– Александэр, что вы собираетесь делать? Поединок тут не поможет!
Я молчал, не слушая и сосредоточившись на том, чтобы не слишком опираться на раненую ногу… Мда, вертится что-то такое в голове, только вспоминать уже поздно. Ладно, буду импровизировать.
– Аск, ты как, не раздумал быть герцогом? – Я спрашивал вполголоса, глядя мальчишке в глаза. Тот, на мгновение задумавшись, покачал головой. – Ну хорошо. Тогда повторяй за мной.
Стражник протянул два ножа. Кинжал, длинный, нарочито грубый, острый. И швейцарский армейский складничок. Мрачный взгляд эск проигнорировал, что сказали, то и сделал.
Взяв кинжал и заранее поморщившись, я перестал опираться на перила, выпрямившись. Аск уже держал свою игрушку, раскрыв лезвие. Не знаю, чего он ждал, но явно не того, что я приставлю лезвие ему к глотке. Впрочем, он даже не отшатнулся, только еще надменнее поднял подбородок. Убедившись, что слушают все, я, мерно и раскатисто, начал:
– Друг мой Аск! Меж нами нет обид и нет мести. Мой дом – твой дом. Моя сила – твоя сила. Твои враги – мои враги. Ты – мой брат. – Так, что теперь? Ах да… убрав кинжал, я повернулся к площади и отчетливо выговорил: – Перед небом и людьми я заявляю: этот человек – мой брат! – Наклонившись к Элегару-Эско-Элизе и прочая, обнял его, прошептав на ухо: – А теперь повтори и только посмей заржать, морда аристократическая!
Воспитание наследника древней фамилии было на высоте – губы у него дергались, но улыбка так и не появилась. Ну вот и ладно. Теперь главное – дождавшись, пока он договорит, я демонстративно отступил назад, стараясь не кривить морду, и положил руку на плечо Аску:
– Я, волей судеб законный претендент на трон, говорю – вот мой брат. Вот ваш будущий герцог. Так по сердцу ли он вам, эски?!
И толпа наконец отреагировала! Вопль согласия оглушал, люди орали самозабвенно, махали шляпами и палками, поднимали кулаки и орали, орали, орали!
– Кажется, это признак того, что ты им не слишком противен. Эгельберт, что там надо делать дальше? Давай заводи свою шарманку! Наскоро, но так, чтобы никто не подкопался!
Оставаться законным претендентом на трон хоть на минуту дольше, чем это требуется, я не собирался. Старик жевал губы, кривил брови, двигал ушами, но наконец был вынужден согласиться:
– Хотя… некоторая необычность обряда имеет место быть, но в отдельных случаях даже христианские правители прибегали к подобным мерам, к примеру коронация Эгебада Милостивого от тысяча триста второго года имеет некоторое сходство. Видимо…
– Отлично, значит, все по правилам! – Я замер, пытаясь собраться с мыслями. – Давай, прямо сейчас, укороченную, но правильную церемонию. Чтобы никто не подкопался. Чуешь? Полную проведем потом… хотя куда уж полнее, все, кому это интересно, уже здесь. Заводи свою шарманку!
Старик вышел, поднял руку и стал что-то говорить. Я как раз отвлекся, безуспешно пытаясь переступить так, чтобы поменьше болело, поэтому, спустя несколько неприятных секунд, вернулся к реальности, на словах:
