Кстати, никакой особой пышности в результате не было, все скромно и толково. В самом деле, зачем собирать толпу, если все всем уже ясно? Тратить деньги зря – не в духе местных, так что присутствовало человек двести официальных лиц и выборные делегаты от каждого баронства. Ну и сколько-то там миллионов на прямой трансляции в Интернете.
В замок Элепар меня довез уже совсем никакого, и вот тут Марти, наконец, представился повод поверить в то, что ее «обеспечение тыла» в самом деле необходимо. Девчонка сразу начала действовать – закрыла ворота, выставила стражу, зарядила оставшуюся пушку, в общем защищала раненого героя как могла! Правда, врачам «Скорой помощи» она тоже до конца не доверяла и увезти меня в больницу не дала, так что следующие три дня я провел, лежа по диагонали баронского ложа. Но наутро четвертого смог встать и даже поприветствовать туристов. Как назло, денек выдался солнечным, я половину завтрака провел, шипя и пытаясь спрятаться от бьющего в глаза света. Туристы понимающе перемигивались.
Врач, вынимавший пулю и штопавший дырку, с надеждой попросил «мою милость» оплатить счет замковой валютой. Двойственное ощущение, с одной стороны, подлатал он меня умело и заплатить одним гравкойном было как-то совсем по-жлобски, пусть примерно столько и стоила подобная процедура пятьсот лет назад, а с другой – не так уж много их и осталось, чтобы отсыпать по-боярски горсть серебра. Разошлись на двух экземплярах и торжественном адресе с благодарностью. Гравштайнская валюта, знаете ли, ценится в мире!
Эвальд провалялся в постели больше меня, его пуля что-то там с ребром нехорошее сделала, но все-таки явился и лично завершил осаду, подписав вечный мир и договор о сотрудничестве.
Та баронесса, что умеет так хорошо читать по губам и визжать в нужное время, тоже явилась. Интересная оказалась дамочка, и днем есть что обсудить, и ночью способна поухаживать за раненым героем. Впрочем, это никому не интересно.
Три дня назад состоялось торжественное освобождение узников. Правда, меня чуть не со слезами на глазах просили оставить их еще на недельку, но зачем мне эти сложности с Федерацией? Освободил.
Выяснилось, что Шрайбер за два месяца «страшных унижений» заработал почти как за год на основной работе. Но это ладно, главное другое – он как-то прослышал, что у меня есть дети, а также родители за рубежом и что я отсылаю им деньги на жизнь. Попеняв на непредоставление информации органам, он тут же на коленке подсчитал положенные вычеты, что-то с кем-то обговорил, что-то с чем-то сверил, и оказалось, что я не просто не должен – мне еще что-то там причитается! Честное слово, тут же захотелось его обратно в камеру посадить и показывать людям – налоговик, сам, без пыток, отдающий деньги!
Людоед попросту исчез. Говорят, его видели с какой-то очень пышной датчанкой, которая его куда-то чуть ли не на руках тащила, но, может, и врут.
Ростовщика мы из камеры вытаскивали силой, а потом еще и мыли – завонялся слегка. Свистнул рыцарей и приказал вывести за пределы герцогства.
Правозащитника сдал лично на руки хмурому Конраду. Думал, доктор останется на ужин, но, увы, он должен был улетать куда-то в Африку, предотвращать очередную эпидемию. Жаль, приятный человек, пусть и в дурную компанию попал.
Фон Шнитце, с которым у меня в свободную минутку зашел разговор о древних фамилиях, намекнул, что мало ли кто там чьим потомком считается, главное, что теперь я названый брат правящего герцога Эскенланда и владелец земель, дающих право на титул, так что все в порядке. На встречное «Вы, Эгельберт, жулик и прохиндей» ответил, что это неудивительно, с таким-то бароном. И вообще – «Правители приходят и уходят. Моя родина остается!».
Туристы, сувениры, магазины, фестивали и как добивающий факт – эта история с переворотом – выручка музея увеличилась катастрофически. Управляющий просто не знал, куда ему такие «деньжищи» приложить, неторопливый план ремонта пошел наперекосяк, и он посматривал на меня то с мольбой, то с угрозой. Я, собственно, на эти деньги и не претендовал, мысль была нажиться на торговле при выборах, но не сложилось…
Ну ничего, налоговые послабления при возврате в лоно Федерации для замка и города я все-таки выцарапал. Временные, понятное дело. И субсидии на восстановление музея, поврежденного во время осады. Ну и там парочку фирм тихо открыл, кое-какие бумаги подписал – на хлеб с маслом барону хватит, даже и на икорку сверху останется. Тут главное – не зарываться.
С теми местными, что пошли за все-таки ухитрившимся сбежать бароном-изменником фон Кустхивом, поступили, на мой взгляд, странно – вынеся общественное порицание, исключили изо всех клубов и обществ, чем и ограничились. По мнению многих эсков, которых я опросил, наказание очень суровое, хоть и заслуженное.
Вот действиями дю Шорея ребята были разозлены всерьез и, пока есть возможность, сделали дополнение к «Правде» – «Если на церемонии коронации присутствует француз, то он должен прийти голым, чтобы показать отсутствие оружия, а вместо опускания на колено – падать ниц». Дескать, один уже пролежал всю церемонию, так почему бы не сделать это традицией?
Франция возмутилась, им резонно напомнили, что вообще-то их гражданин пытался совершить вооруженный переворот. Пусть и с помощью отдельных несознательных местных граждан.
После недели взаимных оскорблений, мы согласились убрать это дополнение из закона в обмен на «копию кубка эсков». Как испанцы с французами договаривались, я не в курсе, но Чашу нам передали официально и навсегда. Мы торжественно выставили ее в часовне Гравштайна, отдав «настоящую» для инаугурации Аска. Теперь побывавшая в витрине музея копия лежала в моем чемодане… а еще одна по-прежнему стояла в часовне. Если украдут, то скажу, что похитителям опять досталась подделка, а истинная Чаша, дескать, была все это время у меня. Куда старик спрятал оригинал после церемонии, я не спрашивал, это его забота, вот пусть и разбирается, мое дело вернуть, а хранить это, пожалуйста, сами.
Хотя, какая разница, что тут настоящее, если все верят в его подлинность? Впрочем, в прекрасную, но мстительную Францию мне теперь лучше не соваться. Надо отдать французам должное – их делегация, одетая по всем правилам придворной моды времен Наполеона Первого, рядом с эсками в круглых штанах выглядела гораздо внушительнее. И, тем не менее, кто тут кого победил в очередной раз, все понимали. В смысле, у галлов хватило ума не огорчать возражениями маленький, но гордый народ.
Помимо боевого подруга, рыцарского звания я удостоил только Умника. Остальным были выданы красочные дипломы сквайров, под аплодисменты толпы зрителей, но Элиля я решил посвятить. Другим это просто не нужно, для них это лишь приключение, а вот насчет него… Есть потенциал у толстяка, надо только вовремя подтолкнуть. Ну, мне несложно.
