Эфея была девственницей. Для ее возраста в нынешнюю эпоху это большая редкость, встречается только среди жриц, которые обязаны соблюдать обет целомудрия, иначе боги накажут все племя (город). Как догадываюсь, родить от простого человека она не имела права, а принцы и прославленные герои сейчас редко шляются по свету и только во главе отряда разбойников, которые навещают только те города, которые в силах захватить и ограбить. Я не стал посвящать Эфею во многие прелести сексуальных отношений. Когда не знаешь на личном опыте, каких удовольствий лишаешься, то не обидно, что чего-то не имеешь. Постарался сделать так, чтобы ей было не очень больно. Впрочем, ее такие мелочи не интересовали. Главное — зачать. Она собиралась сразу встать и уйти, но я придержал ее, чтобы полежала рядом. У меня не было желания вскакивать и провожать.
— Если не получилось, пришли мне весть, приплыву еще раз, — предложил я.
— Бог сказал, что получится, что родится мальчик, — уверенно произнесла Эфея.
— Тогда назови его Миносом, — попросил я, подумав, что япиги вроде бы с Крита, а их культуру назовут минойской в честь одного из царей по имени Минос.
Эфея вздрогнула, будто ширнул ее иглой в упругую задницу, и села, уставившись на меня глазами с расширенными зрачками.
— Что?! — удивился я ее реакции.
— Откуда ты знаешь это имя? — спросила она.
— Боги сказали мне, что это имя носили правители вашего народа, когда вы жили в Кноссе, — дал я понятный ей ответ.
— Мой народ называет свою прародину Канути и до сих пор дает имя Минос всем правителям. Мой отец тоже был Миносом, — поделилась Эфея. — Значит, я не ошиблась, тебя действительно послали боги. Или ты сам…
Я прикрыл ей рот ладонью и произнес одну из заумных фраз, в которые женщины верят сразу, без осмысления и сомнений:
— Тебе не положено знать то, что не положено.
Теперь ее слова будут более искренними, когда сочинит миф о боге, сделавшем ее матерью. Уверен, что алименты начислят богу моря, который наверняка есть у япигов.
— Тебе пора, — решил я, потому что шум на палубе уже стих, что обозначало конец погрузки выкупа и возмещения и отправки на берег пленников. — Давай помогу перевязать грудь.
— Не надо. Это уже не важно, — отказалась Эфея, после чего спросила: — Поплывешь со мной или пошлешь кого-нибудь, чтобы присутствовал при клятве?
— Поклянетесь без нас, — предложил я. — И посоветуй своим людям нападать только на те суда, которые плавают севернее вас, а то по ошибке опять нападут на мои.
— Больше нападений не будет, — заверила она. — Если кто-то осмелится нарушить мой указ, мы его сами накажем.
Судя по ухмылкам моих матросов, они догадались, что происходило в каюте. Да и звукоизоляция на судне неважнецкая, все всё слышат. Эфею это ни капли не смутило, а я так и вовсе выглядел героем. Возле штормтрапа поднял ее на руки, перенес через фальшборт и помог спуститься. Внизу ее подхватили два япига, помогли перейти на носовую банку. В отличие от отпущенного пленника, Эфея все время смотрела на меня, и мне даже показалось, что между нами образовалась никому больше не видимая нить, которая соединяла наши глаза. Так продолжалось до тех пор, пока я перестал различать глаза Эфеи.
Глава 85
В Милаванде я уже чувствуя себя, как в гостях. Эйрас предложил остановиться во дворце, но предпочел дом тестя Потифара. Во дворец постоянно ходят просители, с которыми, хочу я или не хочу, придется общаться. К моему тестю ходить бесполезно, потому что попрошаек он ненавидит даже сильнее меня. Потифар считает, что каждый должен уметь начать с нуля и заработать. Вот он сам оказался нищим после разграбления египтянами его дома, однако сумел подняться. При этом умалчивает, что египтяне забрали далеко не всё, что он имел, и поднялся так высоко только за счет меня, иначе бы до сих пор был помощником у другого купца или торговал на рынке по мелочи.
В Милаванде жизнь кипела. Город стал многолюднее, чем был до того, как мы захватили. Через него шла вся дань, которую присылали покоренные мною города, а где богатство, там и желающие отщипнуть толику. Внутри крепостных стен нет ни одного пустующего клочка земли, и пригороды разрослись, причем отгрызли кусок пустыря за рвом. Поскольку обороноспособность Милаванды теперь интересовала меня постольку-поскольку, замечания делать не стал. Иначе придется отрубить голову чиновнику, который за взятку позволил сделать это, заиметь врагов и недоброжелателей в лице его родственников и близких. Оно мне надо?!
На четвертый день моего пребывания в Милаванде приплыл Харилай, правитель Арцавы. Судя по округлившейся харе и появившемуся брюшку, жизнь его протекает в сплошных заботах о своих подданных, некогда поесть и поспать. Одет был по финикийской моде — обмотан рулоном материи в красную и синюю полоски. От ахейской моды осталась только привычка ходить босиком.
— На нас постоянно нападают фриги, — сразу после обмена приветствиями пожаловался он.
Кстати, фриги, у которых, как и у будущих филиппинцев, нет звука «ф», именуют себя бругами. У хеттов тоже нет, поэтому называют бригами, а египтяне — киконами. Хотя, может быть, так называются разные племена одного народа.
— Мы разбили несколько отрядов, но приходят все новые и новые. Пока не разорим логово, откуда они появляются, не будет нам покоя, — продолжил Харилай.
С этим утверждением трудно было спорить. Тем более, что я сам показал дорогу фригам, взяв их на осаду Апаша. Сейчас они обитают северо-восточнее Арцавы, на южном берегу Мраморного моря. Земли там тоже хорошие, но, видимо, на всех не хватает, потому что постоянно прибывают новые фриги с северного берега, с Балкан. Народ этот дикий даже в сравнение с дорийцами и ахейцами, а значит, более отважный и напористый.
— Хорошо, сходим повоюем с ними, — решил я. — Завтра отправлю гонцов во все наши города, чтобы прислали отряды к Апаше. Они наверняка заскучали от безделья.
— Я слышал, что Пандорос тоже постоянно воюет с фригами. Предлагал ему совместно напасть, но он отказался, — проинформировал Харилай.
— Не захотел делить с тобой победу, — сделал я вывод и продолжил шутливо: — Надеюсь, ко мне снизойдет.
Правитель Арцавы отнесся к моим словам с полной серьезностью:
— Тебя он уважает, обязательно придет.
И действительно, гонец, посланный в Пурусханду, вернулся с согласием Пандороса принять участие в походе и предложением собраться в Сахаппе, откуда было ближе до основных мест проживания фригов. Я счел его предложение разумным.
Глава 86
Мне кажется, в таких городах, как Сахаппа, жизнь не меняется, не зависимо от того, кто сейчас в них обосновался. Одни племена уходят, другие приходят, а жизненный уклад остается прежним, обусловленным окружающей природой и климатическими условиями. Ахейцы и дорийцы, получившие здесь земельные наделы и дома, теперь ничем не отличались от хеттов, живших ранее в Сахаппе. Даже одеваться стали по хеттской моде. Разве что с лошадьми всё еще обращаются с опаской, но их сыновья, уверен, будут лихими наездниками.
Вся равнина вокруг города занята воинами, собравшимися в поход. Точно не скажу, но их не меньше пяти тысяч. В город воинам входить запрещено во избежание конфликтов. Хватит мне жалоб местных крестьян, у которых скот и домашняя птица исчезают бесследно и с невероятной быстротой. Несколько человек уже утонуло, собравшись искупаться или перебраться через реку не по мосту, восстановленному и укрепленному после весеннего паводка. Каждый год река разрушает мост, и каждый год люди восстанавливают его.
Я выезжаю из города на двуколке, по мосту добираюсь до противоположного берега реки, где останавливаюсь, жду, когда меня обгонят проводники. Это два поджарых аборигена в возрасте около тридцати лет, которые зарабатывают на жизнь, охраняя купцов, торгующих с фригами. Каждому обещана доля от добычи, если таковая будет. Они ведут мула, нагруженного продуктами и одеялами. В походе каждый кормит себя сам. У больших отрядов, как милавандский или апашский, есть обозы, у маленьких возможны всякие варианты. Вслед за проводниками трогается в путь сахаппский отряд, поскольку это их регион, затем милавандский во главе со мной и Эйрасом, далее пурусхандский под командованием Пандороса, а за ним менее влиятельные командиры. Я ни разу не ранжировал отряды, но каждый знает свое место. Последними в путь двинутся обозы под охраной воинов из отрядов, которым принадлежит снабжение. Колонна растягивается на узкой горной дороге на несколько километров. На вершине очередного перевала я останавливаюсь, любуюсь своей армией. Восторг прямо таки распирает меня. Подозреваю, что в армию идут те, кто хочет казаться большим и грозным, независимо от личных физических данных.
