— Кто эта Рита?
— Жена. Единственная. Ревнует меня.
— Она красивая?
— Очень. Белые волосы, большие серые глаза, молочная кожа. Здесь таких нет.
— Здесь всякие есть! — возразил Саладин. — Но таких, ты прав, мало…
— Слушай, султан! — встрял Козма. — Ты и вправду хочешь сделать мне приятное?
— Конечно! — развел руками Саладин. — Что хочешь?
— Сними осаду с Азни.
Саладин изумленно посмотрел на гостя.
— Давно не был дома, — продолжил Козма как ни в чем не бывало. — Хочу ехать в свои земли, а войско твое мешает.
— Хочешь — поезжай! — улыбнулся Саладин. — Я дам тебе коня, если нужно, золото, одежду. И фирман со своей печатью, увидев которую, любой правоверный склонится перед тобой до земли.
— Я не один здесь.
— Бери своего друга!
— У меня много друзей…
— Они все из твоей земли? — сощурился Саладин.
— Нет. С некоторыми подружился здесь.
— Зародьяр, которого франки зовут Роджером, тоже твой друг?
— Да.
Саладин замолчал, задумчиво пощелкивая пальцами.
— Я сказал, что султан правоверных не останется в долгу, — сказал он чуть погодя. — И это так. Ты исцелил меня, я обязан тебя наградить. Но ты просишь слишком много. Я готов отпустить на волю тебя и всех людей из твоей земли. Но не своих врагов.
— Ты говоришь, будто мы у тебя в плену! — возразил Козма.
— Разве это не так? — хитро улыбнулся Саладин. — Если ты и твои друзья свободны, то почему не уходите?
— Но на наших руках нет пут!
— За этим дело не станет. Как только возьму замок…
— Ты вчера уже пробовал!
— У меня много времени…
— Вчера мы разнесли в пыль твои щиты и лестницы. Если ты привезешь новые, разобьем их снова. В этот раз вместе с мамлюками. Ты видел, что осталось от крепких щитов? Мамлюки твои видели. И крест наш над ними летал в знак нашей победы. Сомневаюсь, что они вторично пойдут на приступ…
— Ты великий хитрец! — воскликнул Саладин. — Твой крест — это уловка многобожников. Такая птица летала над Аскалоном, ее сейчас ищут и обязательно найдут. Эту тоже поймаем…
«Разведка у него работает! — мысленно восхитился Козма. — Интересно, про дервиша знает?..» Он замолчал, раздумывая. Саладин не мешал ему. Но Козма не спешил с ответом, и султан первым нарушил молчание.
— Зачем тебе местные франки? — спросил он вкрадчиво. — Даже, если дал им слово… Ты уедешь в свои земли, а там никто не узнает, что ты отказался от них…
— То же сказал я тебе, когда ты отказался пить вино, — никто не узнает. Но ты ответил: главное, что будешь знать сам. И я отвечу тебе так: в моей земле меня не упрекнут, что я бросил друзей перед лицом смерти. Но я буду это помнить…
— Ты говоришь, как рыцарь.
— Я и есть рыцарь!
— Ты знатного рода?
— Самый давний мой предок жил восемь восемьсот лет назад.
«Наши правители, которые ведут род от пророка Мухаммеда, очень кичатся этим, хотя Мухаммед жил пятьсот пятьдесят лет тому. У этого чужеземца родословная богаче, чем у франкских королей, а он пришел ко мне в простой одежде и не стал раздуваться от тщеславия за свой род, как сделали бы другие франки, — размышлял Саладин. — Он не лжет — слишком умен. И потому опасен. Как Конрад…» Саладин вдруг ощутил, что не может преодолеть симпатию к гостю. Это чувство не походило на то, которое он испытывал к Конраду. Под Тиром он восхищался доблестью врага, признавая его достойным противником, но симпатии к нему не было. «Козма не враг, — понял свое чувство Саладин. — Он тоже не видит во мне врага. Ему не по нраву мои распри с франками, и он действительно стремится домой. Это хорошо…»
— Не думал, что среди знатных франков есть искусные лекари, — сказал Саладин вслух. — Рыцари обычно наносят раны, а не врачуют их.
— Мне нравится лечить.
— У тебя много земель в твоем краю?
— Совсем нет.
— Что есть? Город, рынок или дома, которые сдаешь внаем?
— Ничего.
— То есть ты не богат?
— Правильно мыслишь.
— Но от золота отказался!
— Честь дороже.
— К чести хорошо прикладывается богатство. Честь для бедного — роскошь. Ты отказался от моих подарков, но я еще не предлагал тебе земли. Хочешь Азни? Все баронство? Это богатая земля, приносит десятки тысяч безантов год! Вези сюда семью и радуйся! Я даже не потребую от тебя омажа…
— Но что-то все же попросишь?
— Гром, которым вы разметали мои щиты.
Козма захохотал. Так громко, что полог шатра колыхнулся и внутрь настороженно заглянул Аль-Адил. Увидев насупленное лицо брата, он сразу исчез.
— Почему ты смеешься? — с досадой спросил Саладин.
— Прости, султан! Я знал, что ты предложишь это, и ждал.
— Ты согласен?
— Нет.
— Почему?
— Имея в руках такое оружие, ты легко и быстро покоришь христианский Левант, который вы зовете Сахель. А когда он будет лежать у твоих ног, подумаешь: «Зачем я отдал Азни многобожнику? Везде в Сахеле должна царить истинная вера!» Придешь сюда и сметешь громом стену замка, как мы вчера смели твои щиты, и выгонишь меня с семьей. Зачем это мне?
«Он даже умнее, чем я думал! — подумал Саладин. — Возможно, он врет, что пришел в Сахель поклониться святыням, а сам замыслил иное? Например, разнести в пыль войско правоверных? Он не выйдет из шатра живым, если так!»
— Весь Сахель знает, что слово Саладина нерушимо! — придавая суровость своему голосу, сказал султан. — Ты наносишь мне обиду, говоря иначе.
— Прости! Но если нерушимо слово Саладина, то наследники твои вовсе не обязаны его соблюдать. Ты оставишь меня в покое, но твой сын может передумать. Разве есть способ оградить Азни от их набегов и притязаний?
Саладин покачал головой.
— Но не это главное, султан. Гром, который ты жаждешь, не принадлежит мне. Его принесли с собой люди из моей земли, приехавшие меня спасать. Они никогда не отдадут его в чужие руки.
— Даже христианам? — удивился Саладин.
— Им тоже. Оружие принадлежит моему народу, никому под луной его не передадут ни за земли, ни за деньги. А также за женщин с белыми волосами и молочной кожей…
— Оружие не обязательно отдавать, — сощурился Саладин. — Можно выведать секрет изготовления. У меня хорошие мастера…
— У них не получится.
— Они умеют все!
— Держи!
Козма достал из сумки и положил в ладонь Саладина небольшой прямоугольный брусок, завернутый в бумагу. Саладин осторожно взял и некоторое время разглядывал. Брусок был легким, как деревянный, на бумаге цвета сохлого конского навоза были нанесены незнакомые буквы.
— Это и есть гром? — спросил султан недоверчиво.
