Мы разделили добычу, предварительно продав большую часть ее. Я взял из добычи шлем купольного типа, шит, саблю, пику и коня, самого лучшего. Все это для Тегака. Теперь будет ездить на жеребце и обмундированный, как воин, а вьючную кобылу вести на поводу. По просьбе купца Фоки пришлось дать и Димитру, но я настоял, что получит одну долю, как и остальные возничие, а не две, как он требовал.
— Ты можешь платить ему, сколько пожелаешь, — сказал я купцу, — но долю в добыче он будет получать по вкладу в защиту обоза. Иначе все остальные возничие будут, как Димитр, прятаться от врага.
Фока согласился со мной. Во время нападения на обоз он порядком струхнул. Не знаю, где он был во время сражения, но подошел ко мне только после того, как разбойники исчезли. Нервно почесывая бороду, он долго смотрел на трупы людей и лошадей.
— В прошлом году в этих местах разбили большой обоз купца из Тырново. Спаслись только двое возничих, — рассказал он. — Может, от этой же банды пострадали.
— Скорее всего, — согласился я. — Обычно у каждой банды свой район, чужих в него не пускают.
— Никола не зря тебя посоветовал, — пришел к выводу купец. — Он в людях разбирается, все слушают его советы.
Наверное, поэтому и не разоряется постоялый двор Николы. Хозяин он, конечно, не очень радушный, зато осторожный и способный дать дельный совет. Я заметил, что и сам после общения с Николой стал чаще перестраховываться.
К заходу солнца у постоялого двора собирались женщины, готовые за денарий скрасить одиночество охранника или возничего. Приходило их много, благодаря чему цена была низкой. Разного возраста и национальности, они договаривались с мужчинами и располагались прямо под арбами. В дом им запрещал заходить хозяин постоялого двора — пожилой ромей, страдающий чахоткой и молодой женой. Мне показалось, что жена высасывает из него больше соков, чем болезнь. Совместными усилиями они скоро вгонят его в гроб.
Приходила каждый вечер и женщина в сопровождении пятерых детей мал-мала меньше. Жидкие волосы, повязанные куском линялой материи, невзрачное скорбное лицо, плоскогрудое тело. Она — беженка из Малой Азии. Мужа убили турки. Поскольку вечером у нее шансов не было, в первый раз пришла утром одна и предложила постирать или зашить одежду. Оплату готова была взять едой, не указав даже какой и в каком количестве. Я отдал ей в стирку свою и Тегакову грязную одежду. Принесла вечером хорошо выстиранным, хотя на мыло у нее денег нет. Пришла со всем своим выводком, надеясь накормить их объедками с нашего стола. К тому времени мы уже поужинали, а объедки отдали собакам. Я дал ей пару серебряных монет, каравай хлеба и остатки конины. Мясо уже начало пованивать, поэтому наши его не ели. В городе было где и что купить повкуснее. Там более, что деньги у всех есть. На следующий вечер женщина вернула бочку из-под конины, вымытую и высушенную, за что ее и детей накормили ужином. С тех пор они стали приходить каждый вечер.
В последний я отдал ей шкуру бобра, продать которую руки не доходили, и посоветовал:
— Купи тележку и вози на ней из деревень продукты в город на перепродажу. Много не заработаешь, но с голоду не умрете.
— Спасибо, господин! — со слезами на глазах поблагодарила она и попыталась поцеловать мне руку.
Этот мой поступок поразил охранников и возничих. Они тоже подавали нищим, особенно во время посещения церкви, но мелочь. Я же отвалил слишком много. Это жест человека, привыкшего к богатству. По их мнению, дорогое оружие и конь могут достаться самыми разными способами, а благородство — только по рождению. Они поверили, что я — знатный человек, и стали при обращении называть меня боярином.
После Адрианополя обоз увеличился почти до полусотни арб, телег и кибиток. Мы шли в хвосте, поскольку не являлись ромеями. Все, кто не являлся гражданином загибающейся империи, по определению считались людьми второго сорта. Это казалось мне даже более смешным, чем прописочная мания величия москвичей в эпоху перестройки. Такое место в караване позволило мне перевести в арьергард всех конных охранников. Разведывать для других купцов, нет ли впереди засады, теперь не имело смысла. Сосредоточимся на своих арбах.
По мере приближения к Фессалонике среди охранников все чаще заходили разговоры, чем заняться дальше. Купец Фока пробудет там несколько месяцев, до осенней ярмарки. Охранников рассчитает сразу по прибытию. Сидеть в городе без дела и продать заработанное не имело смысла.
Когда миновали Филиппы, ко мне подъехал конный охранник Аклан и поинтересовался:
— Чем думаешь дальше заниматься, боярин?
— Не знаю, — ответил я.
И действительно не знал. Если продать лошадей, у меня хватит денег на суденышко, на котором можно было заниматься только мелкой торговлей в каботаже. Возить чужие грузы мне не дадут, поскольку меня не знают, а за мной никто не стоит, как за любым венецианскими, генуэзским или флорентийским судовладельцем. Для занятий пиратством нужен экипаж человек в тридцать, а следовательно, судно побольше. Да и команду надо подобрать надежную, иначе погибнешь вместе с ними или от них. Поэтому я решил подрубить деньжат на большое судно и набрать хотя бы человек десять-пятнадцать толковых парней.
— Может, к какому-нибудь князю или деспоту наймусь, — продолжил я. — Воины всегда нужны.
— Только не у всех есть деньги на них, — возразил Аклан.
— Это точно, — согласился с ним. — Поищу денежного. Другие мне не нужны.
— Если найдешь, возьми и нас с собой, — предложил он. — Мы все четверо готовы служить под твоим командованием. Может, и из пеших кто присоединится.
— Хорошо, — согласился я.
С отрядом легче найти работодателя. Одиночек берут в пополнение и не на командные должности. Мне повезло с Николой. Без его рекомендации пришлось бы служить обычным конным охранником.
6
До Фессалоники добрались без происшествий. Город сильно изменился с тех пор, как я его видел в последний раз. Во-первых он обзавелся с трех сторон, кроме морской, второй крепостной стеной, более низкой, метра четыре с половиной высотой, с круглыми башнями и с зубцами в форме ласточкиного хвоста. Внутри стало больше церквей, в том числе и католических, и меньше людей. В шестом веке в Солуни проживало раза в два больше народа. Сейчас, особенно на окраинах, часто попадались пустыри. На некоторых росли овощи, огражденные хлипкой загородкой из жердей или камней, или паслись козы, овцы, свиньи. Зато разрослись пригородные слободы, состоящие из лачуг наподобие тех, что видел в Адрианополе.
Добравшись до постоялого двора, купец Фока честно расплатился с нами, выдав мне еще и два венецианских дуката премиальных. На аверсе золотых монет изображён Иисус, на реверсе — коленопреклонённый дож, которому святой Марк — покровитель Венеции — передает знамя. На аверсе написано на латыни: SIT TIBI CHRISTE DATUS, QUEM TU REGIS ISTE DUCATUS («Это царство, которым ты правишь, Христос, тебе посвящается»). От последнего латинского слова этой надписи и пошло народное название монеты — дукат, хотя правильно называть ее цехином.
