Геринг и его лётчики делали всё возможное, чтобы не подпустить к цеппелинам ни один вражеский самолёт, вылетевший на защиту французской столицы. Демонстрируя ошеломляющие элементы воздушной акробатики, немецкие лётчики за первые семь минут боя сбили трёх пилотов противника и заставили остальных защитников Парижа прекратить попытки атаковать пару монстров.
Чёрный шлейф дыма оставался за кормой дирижаблей, неотвратимо приближавшихся к центру города. Привыкшие к налётам одиночных бомбардировщиков врага, парижане полностью полагались на силу своих истребителей и теперь платили жестокую цену за свою самонадеянность. Сен-Лоран, самый густонаселенный округ Парижа, с его буквально прилепленными друг к другу домами, оказался на пути Кранца и фон Шрека, как нельзя, кстати, задуманная кайзером акция устрашения французского населения столицы вступала в свою завершающую фазу.
Возникнув в одном месте, огонь легко перебрасывался на соседние здания, охватывая всё новые площади. Команды дирижаблей с восторгом и упоением смотрели сквозь стекла иллюминаторов вниз, наблюдая, как горят жилые дома и лавки, склады и мастерские. Дым пожарищ неудержимо распространялся по кварталам Сент-Амбруаз, Сент-Маргорит, Маликур. Пылало буквально всё, включая парки и сады города. Творение доктора Тотенкопфа действовало безотказно. Выйдя к площади Бастилии, Кранц специально сделал над нею полукруг, тем самым, знаменуя своё приближение к центру города. С плывущего по небу дирижабля бортовые пулемёты дали щедрые очереди по мечущимся внизу горожанам, а штурман произвел одномоментный сброс почти двадцати тонн бомб на близлежащие строения. Фон Шрек не отстал от своего товарища, он методично забросал бомбами вокзал Бастилии и железнодорожные пакгаузы, которые моментально вспыхнули всепоглощающим рыжим пламенем.
Как и в Лондоне, действия пожарных частей города были полностью парализованы столь быстрыми и одномоментными множественными возгораниями, что сделало пожары полностью неуправляемыми. Все усилия огнеборцев сводились на нет новыми очагами огня, молниеносно возникающими за их спинами.
Главной целью германского налёта были кварталы вдоль правого берега Сены во главе со знаменитой парижской ратушей. Поэтому, облегчив свои арсеналы над Июльской колонной, дирижабли двинулись вдоль реки, методично забрасывая зажигалками проплывающую под ними территорию.
Причиной подобного коврового бомбометания немцев, был не только приказ Вильгельма устрашить парижан, но и та прекрасная маскировка, установленная вдоль берегов Сены за годы войны, которая не давала возможности проводить прицельное сбрасывание смертоносного груза на нужные цели. Поэтому немцы бомбили всё, до чего могли дотянуться в этот момент.
Первым загорелось здание парижской полиции, которое штурманы дирижаблей вычислили без особого труда. Затем бомбы обрушились на церковь Сен-Поля и прилегающие к нему угодья.
В этот момент на врага вновь обрушились французские пилоты, которые смогли подавить в себе панику первой схватки, и, вместе с прибывшим с ближайших аэродромов подкреплением, вновь пылали жаждой мести. Панорама пылающего Парижа заслонила все остальные желания и чувства в душе пилотов. Осталась только одна всепоглощающая ярость мести, и не было больше страха и инстинкта самосохранения. Пулемётные очереди, прорвавшихся сквозь заслон немецких истребителей французских пилотов, яростно застучали по обшивке гондол и стенам кабин, впрочем, не причиняя при этом особого вреда дирижаблям.
Умело, используя опыт первых вылетов, немцы бронировали наиболее важные участки кабин цеппелинов, а близкое расстояние до линии фронта, позволяло экипажам не беспокоиться за степень живучести своих воздушных кораблей.
Виртуозно маневрируя над Гревской площадью, немецкие пилоты смогли перегруппироваться и организованно атаковать самолеты противника. Геринг вновь проявил свои качества тактика и аса, сумев вовремя собрать своих пилотов в единый кулак, который рассеял новую волну французских истребителей. Ведущего французов ему удалось сбить в упорной лобовой атаке, едва не закончившейся столкновением. Немецкие пилоты снова показали, что в воздушном бою холодный расчет, мастерство и умелая организация сумеют подавить ярость, и даже бесстрашие, безрассудного противника.
Не отставали от них и воздушные стрелки огневых точек дирижаблей. Расчётливыми, прицельными очередями они встречали единичные вражеские аэропланы, прорвавшиеся сквозь строй асов Геринга. Сдвоенные турельные пулемётные установки стрелков успешно отражали яростные атаки прорвавшихся французов, не позволяя им вести эффективный огонь по дирижаблям.
Старинное здание парижской ратуши подверглось двойному массированному удару с воздуха, и всё её огромное здание запылало столь яростно, как не горело сорок с лишним лет назад прежнее здание, сильно пострадавшее во время боев парижских коммунаров с войсками версальцев.
Отель де Виль, как называли его парижане, был обречён, и установленные в нишах статуи великих французов с грохотом рушились вниз под воздействия мощного пламени пожара. Высокий шпиль здания пылал, подобно огромной свече, зажжённой в честь новой языческой Вальпургиевой ночи.
Горожане с ужасом в душе смотрели на то, как германские цеппелины приближались к Лувру. Многочисленные шедевры этого музея были давно вывезены из него в самом начале войны, но и само здание дворца представляло собой большую историческую ценность. Казалось, что жемчужина французских королей, должна была разделить ужасную участь ратуши и знаменитой тюрьмы Консьержки и превратиться в пылающую груду развалин, но судьба сулила ей иное.
Совершая поворот в сторону мостов через Сену, немецкие пилоты неправильный рассчитали траекторию,- и лишь ничтожно малая часть сброшенных зажигалок упала на крышу правого крыла дворцового комплекса, тогда, как основная часть их, обрушилась на лужайки парка Тюильри. Благодаря самоотверженности оказавшихся поблизости парижан, пожар во дворце был потушен в самом его зародыше, причинив Лувру минимальный ущерб. Это был прощальный подарок от дирижаблей кайзера, чей боезапас зажигательных зарядов полностью закончился, и боевые машины были вынуждены повернуть обратно.
Грозно и величаво удалялись восвояси эти ужасные монстры, хищно сверкая на солнце жирными чёрными тевтонским крестами, украшавшими их крепкие бока. С разорённой земли им вслед неслись горькие проклятья несчастных парижан, за один час налета понёсших ущерб в сотни раз больше, чем за все годы войны, вместе взятые.
Стремясь хоть как-то поквитаться с врагом, Фош приказал бросить вслед уходящей армаде все самолеты, имеющиеся в наличии у союзников на данный момент. Однако, словно услышав гневные слова французского маршала, оба дирижабля быстро набрали высоту, недосягаемую для истребителей союзников, и поэтому вся тяжесть союзнического удара досталась асам Геринга.
Их последняя схватка состоялась прямо над линией фронта, вблизи которой, бросившиеся в погоню французы настигли уходящего врага. Измотанные и уставшие от предыдущих схваток питомцы Геринга всё же приняли навязанный им бой, оказавшийся для них самым трудным из всех, что они провели этим днём.
В этой схватке немцы потеряли своего самого прославленного аса Вильгельма Райнхарда, по числу побед сравнявшегося с самим Рихтгофеном, и ещё двух пилотов. Возможно, потери соединения Геринга были бы больше, но их вновь поддержали другие лётные звенья, обеспечивавшие ранее безопасный проход дирижаблей.
Вовремя поднятые по сигналам наблюдателей, они быстро охладили воинственный пыл союзников, не позволив им испортить триумфальное возвращение героев рейха домой. Общие потери германской авиации в этот день составили 16 самолетов, из которых восемь были из соединения Геринга.
И вновь шквал наград обрушился на новоявленных героев Второго рейха. Все газеты пестрели их фотографиями и взахлеб расписывали деяния новых нибелунгов. Измученные военными тяготами жители империи страстно читали газетные передовицы и обретали надежду на появление долгожданного “света в конце тоннеля”.
Каждый новый успех чудо-оружия доктора Тотенкопфа вливал в сердца подданных Вильгельма огромный заряд оптимизма и уверенности, что дела в рейхе, наконец-то, пошли на лад и победа над супостатами уже не за горами. Нужно только ещё немного терпения.
В рядах союзников, и в первую очередь французов, царила напряжённость и неуверенность.
Их страна, больше всех из европейцев, (Россия не в счёт, там азиаты) несёт огромные потери в людях и деньгах, а исход этой ужасной войны до сих пор неясен. Фронт только и делает, что приближается к стенам Парижа, в то время, как другие столицы союзников надёжно укрыты от немецких бомб и снарядов огромным расстоянием.
