Удивившись, я спросил:
– Это когда они совместно действовали? Тем более, в Югославии?
– Никогда, но это роли не играет. Для них, главное, чтобы в фильме присутствовали "невидимки" вместе с американскими солдатами.
– Понятно. А причем тут мы?
– Да как ты не понимаешь? Представь – мы ведь будем экранизировать практически реальную историю! За это любой сразу ухватится! И все будет показано как есть, единственно добавится история чудесного спасения русским "невидимкой" американской корреспондентки, к примеру, из "Вашингтон пост", которая приехала на совместную базу освещать визит товарища Сталина и американского посла! Ну и конечно внезапно вспыхнувшая между ними страстная любовь, куда уж без этого...
Я заржал так, что чуть не кувыркнулся со стула и сквозь смех выдавил удивленному Стасу:
– Любовь между Верховным и Гарриманом?! Да еще и страстная!? Ой, сейчас помру!!
Какое-то время Тверитин недоуменно смотрел на дрыгающего ногами собеседника, но потом, сам не выдержал и рассмеявшись ответил:
– Дурак, между нашим солдатом и американкой! А заодно будет показан не только военный быт, но и жизнь обычных людей – хуторян, которые всячески содействовали поимке врага.
– Может тогда сразу – колхозников? Ты ведь сам "пел" про идеологию?
– Нет, колхозники это перебор. В данном случае действовать надо гораздо тоньше. Идеология в таком фильме должна быть тщательно скрыта. Нет, она обязательно будет присутствовать, но практически незаметно.
– Это ты опять так шутишь? Я имею ввиду – насчет фильма?
Стас пожал плечами:
– Какие уж тут шутки. Сейчас по приезду, буду подключать наших сценаристов, режиссеров и выходить на американцев.
– Круто! А на главную женскую роль кого пригласишь? Кстати, про Мэрилин Монро ты ничего не слышал? Очень, очень советую! Хотя... Блин, отставить! Она еще скорее всего даже не актриса... Эх, жалко то как!
Вспомнив душераздирающие формы главного секс-символа Голливуда, я в расстройстве шмыгнул носом и замолк.
– Нет, про Монро не слышал. А вот на примете держу Кэтрин Хэпберн, Энн Севедж и Вивьен Ли. Предпочтительнее всего конечно же Ли.
– Ха, губа не дура! А она согласится?
Тверитин плотоядно оскалился:
– Куда она денется, если в этом будут заинтересованы ее работодатели?
– Ну, тады – ой!
В общем со Стасом мы посидели почти до утра. Разговор плавно перетекал то на задуманный фильм, то подковерную возню как в правительстве так и на местах, где было много недовольных новой линией Сталина, то на политику. Кстати, новый знакомый меня сильно удивил, сказав, что американцы, даже в случае железных доказательств участия англичан в попытке покушения, никаких особых действий предпринимать не станут. Да и мы слишком сильно давить не будем. Это, мол – просто нецелесообразно. Но зато те же америкосы, могут сильно одернуть своих людей из демократической партии, которые всячески ратуют за Польшу. На поляков нам в данном случае плевать, главное, что будут опарафинены те, кто пропихивал Трумэна на пост вице-президента. Этот сенатор (не без нашей помощи) находится под следствием, но костяк его команды выбрал нового кандидата и сильно давит на Рузвельта. А тут вдруг такой козырь в руки старине Франклину. И судя по всему, Рузвельт этот козырь использует на все сто.
Слушая Тверитина, я уже было хотел возмутиться насчет "нецелесообразности", но при дальнейших его словах, сильно задумался. Блин! А ведь действительно – мало ли наше правительство выражало недовольство действиями поляков? Но что пшеки, что их английские друзья, на советское бурчание, плевать хотели. И зная это, я периодически задумывался над конечными результатами всей проводимой операции. Нет, вычисление "крота" в верхних эшелонах власти, это само-собой, дело хорошее. Но вот дальше – зачем вся эта бодяга? Пусть даже все складывалось бы по первоначальному плану – то есть массированная атака на аэродром крупными силами Армии Крайовой. Ну, накрошили бы великополяков, взяли "языков" и? Очередная нота? Может пожестче, но по сути, все останется, как и было. Нам сейчас действительно, сильно ссорится с Англией, смысла нет. А вот если принять во внимание слова Стаса насчет демократической партии... Может в этом вся соль? То есть недопущение во власть тех, кто впоследствии станет у руля развязывания "холодной войны". Епрст! Как интересно получается...
Мда, надо будет у Колычева поинтересоваться, прав я в своих рассуждениях, или нет. Хотя, если он мне ничего раньше не говорил, то и сейчас вряд ли что скажет. Нарвусь только на очередное напоминание относительно секретности и, этим все дело закончится.
Пока я размышлял, Стас, широко зевнув, предложил:
– Ну что, может, закончим на сегодня? Как-никак, уже через четыре часа – вылет.
– Согласен.
Поднявшись, я пожал руку Тверитину и уже подходя к двери, полюбопытствовал:
– Слушай, раньше неудобно было, а сейчас вроде можно спросить – тебе, где так фейс покоцало? На фронте, миной?
– В шахте.
От такого неожиданного ответа я только крякнул и удивленно уточнил:
– Так ты не только на журналиста отучился, а еще успел и шахтером поработать? Вот ведь никогда бы не подумал.
Стас криво ухмыльнулся:
– И я не думал, только пришлось-таки, три года "давать стране угля", в шестом Особлаге. Самое смешное, что попал туда за то, за что сейчас мне деньги платят да еще и нахваливают. А вышел, в начале сорок второго, по амнистии. Тогда, очень многих повыпускали. И так как поражение в правах, практически со всех амнистированных было снято, то вернулся домой, в Москву. А дальше – фронт и работа корреспондентом "Известий". Потом, командировка к белорусским партизанам, где познакомился с Петром Мироновичем Машеровым. Познакомился и подружился. А еще через четыре месяца, был отозван в столицу и вызван на Лубянку. Сначала перетрусил, но Петро объяснил, что наркому НКВД, для какого-то важного дела, нужны нестандартно мыслящие личности. И что когда Машеров, в разговоре Лаврентием Павловичем озвучил несколько моих идей, то Берия очень сильно ими заинтересовался. У него ведь талант был, находить нужных людей...
– Ого! Воистину, судьба играет человеком – вчера зэк, а сегодня, Кремлевский житель. И главное, через кого?!
– Да, именно через Берию. Я же говорю – у него талант был... И еще, если уж так разговор повернулся – Стас как-то смущенно замолчал, а потом продолжил – Когда товарищ Сталин мне про тебя рассказывал, то упомянул и о том, что ты по поводу арестованных говорил. Поэтому – спасибо тебе! Если бы не ты, я бы до сих пор на нарах парился. И тысячи остальных, тоже...
Я в смущении чуть не шаркнул ножкой:
