– Говорю, один он у меня остался. Так нет же – прикрой, вопит, аж в ухе вон свербит до сих пор. Хоть одним, да прикрой. Через пятнадцать минут. Надо, Костик, встретить, если получится, над Пинском девятку ТБ-3. Колонны будут бомбить в районе хорошо уже известных тебе Ивацевичей. Ну, если не успеешь – по пути пристроишься. Но лучше успеть. Хотя, конечно, главное, чтоб на обратном пути… Плохи дела, Костик… Очень плохи.
К «ишачку» своему бегом. Колюню ускорить. Чтоб.
Тот, впрочем, готов уже. Ну, почти. Кое-какие мелочи, пусть и довольно затратные по времени, оставались, но они терпят. Расписался за технику. Без осмотра – времени нет. Пока устраиваюсь в кабине, пристегиваюсь, шлем там, очки, перчатки – выскакивает уже чертиком у передней кромки плоскости, все, мол, можно запускать. Движок.
Взлетел отлично, да и до Пинска невелик конец. Высоты едва тыщу успел набрать. Гляжу – тянутся. На трех где-то. Как на параде – тройка впереди, еще две справа и слева. Неуместные и нелепые, будто птеранодонты в небе четвертичного периода кайнозойской нашей эры. Но – мощь. Никак не получается привыкнуть настолько, чтоб наблюдать их без душевного трепета. Влачусь следом, с набором высоты. Дела, видимо, действительно очень даже не очень. Если чистых ночников днем на колонну. Отправили. И ведь взлетали-то они и вовсе без прикрытия. Не ведая, будет ли. Вот где героизм, вот где самоотверженность. На повседневном, можно сказать, уровне. А то начинают чудить наподобие того же замполита – подай им что-нибудь эдакое, экзотическое, и все тут. Огненный таран. Или – грудью на амбразуру. Хотя какой смысл? Отбросит же сразу. Первой же очередью. Читал про ту историю. Специально. Интересно стало: на амбразуру грудью – зачем? Нет, Матросов, вне всякого сомнения, молодец и герой. Необстрелянный парниша все-таки умудрился каким-то образом ДЗОТ заткнуть. Как уж там на самом деле у него это получилось – знать не ведаю. Читал только, что ДЗОТов этих там три было, и обстрелянные бойцы, что к ним с Матросовым шли, точнее, Матросов с ними, пару уже к тому времени успели прекратить. Но про них – молчок. Или те же двадцать восемь панфиловцев. На самом деле на подступах к Москве тогда без малого целая дивизия легла. Этого самого генерала Панфилова. А конкретно у разъезда Дубосеково рота стояла. Более сотни. Тоже почти полностью. Зачем врать-то?
Впрочем, может быть, этому поколению и нужны были… такие вот героические примеры. Не хлебнули еще столько лжи, сколько последующие… Моему, впрочем, не довелось. Почти. Иммунитет уже выработался. А коли так, незачем и огород городить. Вот и не городили…
У моего поколения, впрочем, противоположный бзик был. Очень уж беззаветно Интернету верили. Особенно если что-то против властей, так и вовсе. Истина в самой что ни на есть самой распоследней инстанции. При том, что в Интернет любой идиот все что угодно мог пихнуть. Или не идиот. Надо думать, всего лишь не успели. Этот момент. Использовать. Заинтересованные стороны. В полной мере, во всяком случае.
Пока до Ивацевичей добрались, успел уже и высоту набрать, и даже соскучиться. Тяжко с такими вот медлительными тяжеловозами. Даже «ишачку». Колонна, впрочем, за Ивацевичами обнаружилась. То есть Ивацевичи немцы взяли уже и дальше продвинулись. Километра полтора длиною, и аж в два, а то и в три ряда. В голове затор, танки подбитые растаскивают. Немецкие, насколько могу судить. Со своих трех тысяч. На ТБ экипажи, похоже, классные. Впрочем, сталкивался уже. Выделяются явно в лучшую сторону. Ну, еще бы. Мастера ночных полетов. Тут и летное мастерство, и штурманское. Да и бортмеханикам тоже далеко не лафа. В дальнем ночном рейде. На древнем убогом корыте гофрированного люминия.
Сейчас, однако, день, но тем не менее. Работают четко. Вначале тройку чуть вперед отпустили, и в три полосы бомбы посыпались. Много. И до чего ж здорово легли! С первого захода. Лишь немного вбок. То есть левая сторона колонны почти не пострадала. Правая и центр – хорошо взрывались, теперь – отлично горят. Следующие две тройки колонной по одной машине. Поправочку взяли небольшую – и по всей колонне вдоль. От головы и аж до самого до хвоста. Бомб много. Они же тяжеловозы, могут и по пять тонн брать. За счет горючего, разумеется. А зачем им горючее – на такую-то детскую для них дистанцию? Разнокалиберный бомбовой хлам, даже с виду разнотипье, видно, все подряд загружали, что ни попадя, сыпется потоком из разверстых вместительных чрев, расходясь в ширину с щедрым таким разбросом. Сеятели. Наверное, не очень хорошо сейчас на земле. Немцам. Ничего. Будет и хуже. Дайте только срок!
Снизу что-то пытается стрелять, но до трех тысяч трассы не доходят. Тяжелые и средние не успели подогнать, а легким – не тот случай. Зенитчикам. Бомберы же неспешно выстраиваются в журавлиный клин, обращенный к дому. На восток то есть. Парадно, казалось бы, но ведь именно так достигается максимальная плотность огня. Оборонительного. Вверх не лезут – стараются, чтоб побыстрей. Насколько возможно. Я же прячусь. Впереди и чуть ниже. Хочу быть приятным сюрпризом. Для охотничков.
Кои уже нарисовались. В количестве двух единиц. Ну прямо по Константину Симонову. Девятка тяжелых бомберов – правда, строй другой – и с ними одинокий «ишачок». Тоже, однако, не выше шастает взад-вперед, а скромненько так отстает. Потихоньку. Прикрываясь бомберами. Подходят… «худые», в смысле. Еще чуть-чуть… Время! Радостно взвыв движком и ревучим тайфуном взвихрив воздух установленным на максимум шага винтом, разгоняюсь – и тут же в боевой разворот! Картина Ильи Репина «Не ждали»… В Третьяковке такая есть. Впрочем, больше похоже на анекдот. Про мужа, внезапно вернувшегося из командировки. Они уже совсем было собрались почти беззащитных тихоходов из пушек поливать – и вот на тебе. Такой пассаж. На боевом развороте пару сотен набрал – и валюсь теперь аккурат на ведущего. Причем им меня – ну никак. Даже ведомому. Разошлись, как в море корабли. Ведущий своей дорогой. К земле то есть. Крутится, вертится, плоскости одной нету. Противный такой весь из себя, тощий. Ведомый же – в вертикаль. Но – несолоно хлебамши. Я же – следом за бомберами. На их высоте. Мне прикрывать надо, не за «мессерами» гоняться. Кстати, опять «тузы». Эскадра JG51. Если б не поймал на засаду, плохо бы пришлось. А так – минус один. Второй, однако, не отстает. Зашел сбоку – и в пике. Хочет по широкой дуге. А мы – навстречу. Ага, не ндравится… Отсекаю парой очередей, бомберы присоединяяются, да до чего ж дружно! Пулеметы у них хоть и дрянные, но до фига, и по человеку на каждом. «Фридрих» снова вверху повисел-повисел, словно не решаясь, потом – будто головой в омут. Снизу желаем попробовать? Вот вам и снизу! Не хочет… На встречных. В виражи – тоже не хочет. Чего надо тогда? Вали домой! Не мешай людям отдыхать. После тяжелой работы. О – послушался! Умотал. Реально, ничего ему тут не светило. Тем более что над нашей уже территорией. Всегда ведь в уме держишь, пусть даже и фоново – а не дай бог, собьют, чьи тогда ручонки шаловливые тебя на земле примут? Под парашютом беспомощно болтающегося?
Подключаюсь к радиостанции. Однако. Сквозь шумы улавливаю знакомый вроде как голос. И интонации. Ну-ка, ну-ка…
– Саш, привет, эт Костик, прием!
– О, Костик! Спасибо тебе огромное от всех. Ты не поверишь – буквально пару минут назад тебя вспоминал. И Гошу. Кстати, как Гоша? Прием.
– Гоша отдыхает. Обидели Гошу. «Птичку» побили. Прием.
– Ну, кто Гошу обидит, тот два дня не проживет. Прием.
– Они и не живут. Большей частью. Прием.
– Тебя, смотрю, тоже обидели? «Птичка», смотрю, новая? Прием.
– Не. Ту свои реквизировали. Сразу. А эта – вторая уже после той. Нравится? Прием.
– Класс. У меня, кстати, тоже вторая уже. После той. Прием.
– Малыш, Беркут, здесь Ласточка, не засоряйте эфир. Прием. – Шум и шорох, однако разобрать можно.
– Ласточка, здесь Малыш. Беркута провожаю, пока целиком. Прием.
– Вас поняла. Конец связи.
Это мы на траверсе Пинска проходили. Километрах в десяти. Ага. На таком, значит, расстоянии и землю можно. Слышать. Хоть как-то. Приятно было с Мосоловым поболтать. Светлый такой дядька. Ладно… Живой – и слава богу.
Километрах в трех разминулись с десяткой «штук». Без сопровождения идут. Отбомбившись, по всему судя. Плохи наши дела. У немцев истребителей мало, а у нас, похоже, вообще не осталось. Почти. Скорее же дело в радиосвязи. Немцы развернули сеть наземных постов да пару охотников подняли – вот уже и километров пятьдесят фронта прикрыто. Плотно. А у нас хоть целую эскадрилью выставляй – дыра на дыре. Насколько помню, воздушные бои в той войне достаточно редким явлением были. На три-четыре вылета – один. Со сбитыми так еще меньше. Это мне так «везет». Впрочем, дело скорее в заданиях. Которые «моим» подразделениям и частям ставят. Или мне. Ну, и стреляю я, конечно… Пора, однако.
Проскочив чуть вперед ведущего девятки, качаю плоскостями. Уходя в разворот, наблюдаю зрелище, от которого аж сердце замерло. На секунду. Вся девятка синхронно качает плоскостями, мерно и могуче – такое чувство, внизу могло бы шляпы сдувать да юбки задирать. Воздушным потоком. Гиганты прощаются. И – благодарят.
