Вместе с людьми в холл проникло немало ос, но, оказавшись в помещении, они разом потеряли весь боевой задор и теперь бессмысленно жужжали под потолком словно мухи.
Илья обвел взглядом уцелевших. Таковых оказалось немного.
— Братцы, да что же это такое, а? — на тощей шее Бориса ходуном ходил кадык, растерянный взгляд его метался по лицам, — да что же это такое, а? — повторял он раз за разом.
— Зараза, больно-то как, — на бродящего в прострации Егора было страшно смотреть — опухший, одутловатый, он с удивлением разглядывал свои раздутые пальцы, — У меня такого никогда не было…
По лестнице с громким топотом, прыгая через четыре ступени, спускался Семенов, за ним спешил доктор.
— Что случилось? — заорал Семенов, обводя собравшихся бешеными глазами. На минуту оставить нельзя!
— Осы, осы… начали ему говорить со всех сторон.
— Какие, на хер осы?
— Шершни на нас напали, дядя Вася! — заголосил Гришка. Много, миллион целый… Женьку закуса-а-али!..
Семенов глянул на него и глаза его стали еще более бешенными.
— Где Славка? Кто на катушке? — я вас спрашиваю, — кто на катушке, вашу мать?
Вопрос повис в воздухе. Все отводили глаза. Семенов кинулся к выходу. На пути у него оказался Егор.
— Иваныч… нельзя туда…
— Уйди с дороги Егор, не доводи до греха.
— Подожди Иваныч! — к ним спешил Борис, держа в искусанных руках сорванный с дивана плед, — хотя бы это накинь! Нельзя там раздетым.
Отмахнувшись от него, Семенов выскочил на улицу. С минуту стояла гробовая тишина. Внезапно ее прорезал дикий вопль. Напряженно прислушивающиеся люди, одновременно вздрогнули. Илья почувствовал, что у него внутри все похолодело.
Неужели и Семенова?..
Через секунду яростно матерясь, охотник вломился обратно в вестибюль, попутно едва не вышибив дверь. Подскочивший к нему Борис принялся колотить его свернутым пледом, сбивая с тела не желавших отцепляться ос.
— Падлы! — орал Семенов приплясывая в диком танце, поворачиваясь к Борису, то одним боком, то другим. Суки, бля!
*****
Откуда они взялись не пойму, — рассказывал он, спустя несколько минут, разглядывая вспухающие на глазах волдыри в местах укусов.
— Дайте-ка гляну, — подошел к нему Алексей Федорович.
— Да ладно вам доктор, — отмахнулся от него Семенов, — ерунда… спиртом надо протереть и все… вон на этого лучше гляньте, — он кивнул на корчившегося в углу Федора, — что-то он совсем доходит.
С Федором действительно было неладно. Лицо его стало синим, он закатывал глаза и хрипел.
— Отек сильный в области шеи, отягощенный аллергической реакцией, — констатировал после осмотра Алексей Федорович. Опасно. Задохнуться может.
— Я не могу, не могу больше! — просипел Федор, — Больно… Жжет… везде… тошно… он вдруг задергался и обмяк.
— Положите его, я попробую что-нибудь найти, — с несвойственной для его комплекции прытью, доктор помчался по коридору, через несколько секунд хлопнула дверь медпункта.
Ощущая свою полную беспомощность, Илья уложил Федора на диван в холле. Тут только подумал — а где же остальные? Здесь в холле, едва половина их команды. Где женщины? Где прапорщик? Славка? Куда все делись?
— Там во дворе один Штерн… сказал Семенов, словно услышав его мысли. Он вытирал краем пледа кровоточащий нос. Откуда столько кровищи-то? Это ж надо, сам себе двинул по носу! Но он уже не дышал… в смысле Аркадьевич… весь распух, как колода… В общем, мертвый он уже был. Я когда выскочил, то сперва никого, а потом… как налетели!.. И кусучие, собаки! Откуда они взялись-то, дьявольское отродье?
Вопрос повис в воздухе.
*****
Опять эта дорога. Опять бегство. И опять они втроем. Дежавю какое-то. О том, что стало с людьми в институтском дворе, Альбина старательно не думала. Настолько старательно, что как это всегда и бывает — всей кожей ясно ощущала почти реальное прикосновение мерзких насекомых, копошение их лапок…
— Да за какие такие грехи я сюда попала? — ее передернуло, — не убила ведь никого, не ограбила. Знаешь, что это мне напоминает? — поглядела на мрачного Виталика, — видел фильм «Десять негритят»?
— Не… Не люблю американские…
— Ну, ясно, — Альбина оглянулась на мальчишку, тот уже перебрался на заднее сиденье и сосредоточенно смотрел в окно, обхватив худые коленки руками, — только вот, если с нами все более-менее понятно, то этих за что?
— Ты бы меньше языком чесала, — раздраженно буркнул Виталий, — развела тут философию — за что, да почему… А хоть бы и было за что… Подыхать все равно никому не хочется — вот и весь ответ.
Всю дальнейшую дорогу молчали. Альбина перебирала в памяти свою прошлую жизнь. И выходило, что вроде и не зря ее сюда закинуло. И мужа чужого уводила ради забавы, и да, подленько, бывало, поступала с людьми. И с денежками не все всегда по-честному выходило. Но ведь все так живут. А как иначе-то? Нет, ерунда выходит. Не может такого быть. Может, не может, — а поневоле начнешь выдумывать какие-то высшие карающие силы, когда такое с тобой приключается. Мысли эти зрели у нее давно, почти с самого начала этого безумного приключения. Гнала их, гнала, да что толку. Возвращаются…
Виталик свернул на проселочную дорогу. Пейзаж был умиротворяющим — будто на пикничок выехали. Папа, мама, я — дружная семья. Только вот, если присмотреться, то ничего радостного. То и дело яркими пятнами мелькали разросшиеся повсюду цветы, погубившие Светку-наркоманку. И, несмотря на яркое солнце, довольно уныло смотрелись березки да сосенки.
— Куда мы едем-то? — запоздало спохватилась Альбина.
— На кудыкину гору.
— Чего ты злишься-то? Я что ли виновата во всем?
— Поселок тут дачный есть, забыла? Хоть крыша над головой, да может, еще какой жратвы осталось.
— Туда ж вроде не проехать было? — удивилась Альбина.
— Это раньше было не проехать. Из-за снега тающего, все проселки развезло… А сейчас ехай хоть в любую сторону. Да вон сама смотри.
И верно. Проселочная дорога мал по малу превращалась в улицу. Вдоль ее обочин потянулись заборы, из-за которых торчали разнообразные домишки садоводов-любителей. На черных грядках уже проклюнулись какие-то ростки, что-то начало всходить и распускаться. Некоторое время они медленно ехали по узкой, кривой улочке. Наконец, остановились. Альбине было непонятно, из каких соображений Виталий выбрал один из участков, но спрашивать не стала — какая, собственно, разница. Возможно, он знает, что делает. Забор вокруг этого участка смотрелся поприличнее, понадежнее многих, но от чего он защитит? От любопытных взглядов разве.
