— А вы не боитесь, что…
— Не боюсь. К тому же на меня его колдовство не действует.
— Вы так думаете?
— Альфаро мне это сам сказал.
— А как вы рассчитываете сбить с толку шпионов? — уже с живым интересом осведомился барон.
— Вот тут-то мне и потребуется ваша помощь, — признался я. — У меня уже есть небольшое войско. Наемники. Проблема в том, что если начать переправлять их сюда, граф забеспокоится и начнет собирать собственных людей. Поэтому надо сделать так, чтобы все подумали, что удар направлен не на Альфаро.
— А на кого?
— А вот это вы, дон Фернандо, выберете сами.
— Я? — удивился барон.
— Вы. Если вы сделаете вид, что собираетесь начать войну с кем-нибудь из своих давних недругов — полагаю, у вас имеются и другие враги, кроме собственного синьора, — то появление в ваших землях большого количества наемников любезного дона Альфаро встревожит не очень сильно. Вы сделаете вид, что это вы их наняли.
Фернандо по-прежнему колебался. Страх, который я заметил еще в первое свое посещение его замка, отчаянно боролся с искушением.
— Решайтесь, Фернандо.
— Вы… — Он поднял на меня взгляд. — Вы правду сказали, что его колдовство бессильно против вас?
Как малые дети… Небось, этот Фернандо на своем веку лишил жизни не одного человека. Счет мог идти на десятки. Но то — в бою. А скажешь такому «Бу!» и упомянешь про колдовство, и он безропотно, опустив руки, пойдет навстречу собственной смерти.
— Правду.
Он резко кивнул. Решился.
— Я с вами.
* * *
Мы еще о многом говорили с ним — описывать наш разговор во всех подробностях нет нужды. Когда мы с Жанной выехали из замка Фернандо и отправились обратно на север, я поблагодарил ведьмочку за хорошую работу. Девушка быстро взглянула на меня и снова опустила глаза. Мне ее взгляд не слишком понравился.
— А говорила: ничего не получится… — решил поддразнить я Жанну.
— Я думала, — тихо сказала она, — что он будет закрыт, как и… как и те люди…
— А он не был?
— Фернандо не был заколдован, господин Андрэ. Совсем.
— Черт! А почему же тогда…
— Это были страх и отчаяние. Только отчаяние и страх…
— Ну и…
— Вы дали ему надежду, мой господин. И страх ушел сам собой. Я здесь ни при чем.
* * *
…Когда я во второй раз приехал в Сарагосу, Иосиф бар Ицхак встретил меня вместе с молодым человеком, который вполне мог оказаться его дальним родственником. Молодой человек по имени Рувим присутствовал и при нашем дальнейшем разговоре, выполняя роль молчаливого свидетеля. После передачи денег Иосиф наконец обратил на него мое внимание.
— Я хочу, чтобы Рувим поехал с вами, — промолвил он.
Я пожал плечами. Если эти люди хотят удостовериться, что их капиталовложения будут использованы именно на те цели, о которых мы договаривались, а не на какие-нибудь другие, то они имеют на это право. Мне было все равно, будет за мной кто-нибудь наблюдать или нет. Я не собирался никого обманывать.
Но все оказалось не совсем так, как я полагал.
— Рувим — замечательный архитектор и инженер, — сказал бар Ицхак. — Кроме того, Рувим весьма преуспел в изучении языков, особенно латыни и греческого. Он учился в Риме и Константинополе. Он прочитал много книг, описывающих военные машины римлян. Он будет вам полезен.
Я по-новому посмотрел на соплеменника Иосифа бар Ицхака. Судя по его ответному взгляду, поручение, данное бар Ицхаком, юношу не радовало совершенно. Но ему, похоже, не оставили выбора.
* * *
…По моему приказу Хайме Толстяк и его ребята потихоньку начали перебазироваться в земли барона Фернандо де Грасиане. Барон также вовсю вооружался. У кого-то из его соседей прибавится седых волос…
По возможности все это время я старался в землях графа Альфаро и близ них не светиться. На юг я отправился с последней партией наемников, солдатами Санчо из Вильябы. Октябрь подходил к концу. Кроны деревьев горели, как золото, и золотом же были усеяны лесные дороги, по которым продвигался отряд. Говорят, нормальные люди в это время уже не воюют.
Ерунда.
Благородные люди воюют тогда, когда оскорблена их честь. А наемники воюют тогда, когда им заплатят.
Диего Тольпенсьеро наконец осознал всю серьезность моей затеи. Хотя он и не верил в ее успешное осуществление, в стороне оставаться Диего уже не мог. Позволить, чтобы вызволением его родственницы занимался посторонний человек, а самому сидеть тихо и не высовываться, значило навеки запятнать свою репутацию клеймом труса. Скрипя зубами, Диего дал мне людей. Всего полторы дюжины. Но больше у него не было.
Возглавлял их, само собой, Эгвеньо. Уж с ним-то, несмотря на его дикий нрав, общий язык найти было куда проще, чем с его расчетливым папашей. Мы даже подружились. Это было нетрудно. Но в отмороженности Эгвеньо немногим уступал Ги де Эльбену.
Если я когда-нибудь вернусь в свое родное время, то спокойно смогу выступать дрессировщиком в цирке.
…Человек по имени Мигель негромко стучит в дверь. Он долго ждет ответа. Не дождавшись, стучит еще раз. Он очень надеется на то, что сон его господина уже подошел к концу.
Но нет. Кажется, нет.
Мигель осторожно открывает дверь и входит в комнату. Как в логово льва.
И все же, несмотря на страх, Мигель искренне любит своего господина и предан ему всем сердцем.
Внутри комнаты все так же, как было, когда он заходил сюда последний раз. Мигель уже успел привыкнуть к отсутствию Раура, бешеной твари, готовой вцепиться в любого, кто смел чересчур приблизиться к хозяину замка. Теперь Раура нет. Но Альфаро это не беспокоит. Так, как не беспокоит и бегство франка. Ну… почти не беспокоит.
Мигель останавливается в двух шагах от кресла и склоняется в поклоне. Он знает, что сейчас это выражение покорности не имеет никакого смысла, но ничего не может с собой поделать. Сидящий в кресле человек его не видит. Его глаза полузакрыты, а разум и дух бродят где-то далеко… очень далеко.
— Дон… дон Альфаро! — сглотнув, зовет Мигель.
Никакого ответа. Мигель снова открывает рот, но закрывает его, не произнеся ни звука. Управляющий не решается прикоснуться к господину или окликнуть его погромче. У управляющего есть все основания для страха.
Мигель занял эту должность три месяца назад. Он прекрасно помнит, как кончил свои дни предыдущий управляющий, Энрике. Это был сухой старик, решительный и властный. И вот как-то Энрике, получив срочное сообщение, сразу же отправился в покои графа. Мигель в то время был его помощником.
