— А почему тебя это так удивляет? — не менее удивился Генрих. — Чем нищенство хуже богатства, если это положение тебя устраивает? Я тогда занимался одним, это было для меня главное, и у меня не было времени для зарабатывания денег. Нищенство, друг мой, тоже опыт небесполезный. Во-первых, только так учишься по достоинству ценить богатство, а потом, оно позволяет на многое взглянуть иными глазами. Главное только, потом не привязаться к нему, как некоторые привязываются к богатству.
— Интересно, — улыбнулся Артем, — надо будет попробовать.
— Тебе уже не надо, — махнул рукой Генрих, — ты это прошел. Поэтому я и говорю с тобой.
— Погоди, так, значит, тогда, на приеме у князя, ты просто сыграл смерть?
— Не совсем. Для того чтобы нейтрализовать яд, мне действительно пришлось впасть в транс на час. Потом я дождался, пока мое тело положат в часовню, усыпил часовых, прижав им артерии, как учил тебя, и ушел.
— Ты ушел в другой мир?
— Вначале да. Но скоро вернулся и затворился в лесу. Мне надо было о многом подумать в одиночестве, а миры, в которые я выходил тогда… они все были такие шумные…
— Почему ты сразу не связался со мной?
— Извини, Артем, я немного виноват перед тобой. Но тогда, когда я понял, что отравлен, я одновременно понял много очень важных вещей, которые в конечном итоге привели меня сюда. Мне надо было побыть одному. Тебе тоже был полезен этот опыт. Ты понял тогда, что все, что имеет форму, преходяще и может быть утеряно в любую минуту.
— Очень жестокий урок, Генрих.
— Очевидно, ты просто не усвоил материал на других, более мягких уроках, — пожал плечами Рункель.
— Хорошо, — сказал Артем, — но сейчас ты решил найти меня. Зачем?
— Меня просто заинтересовало, почему ты так долго не идешь ко мне.
— Идти к тебе? — Артем опешил. — Как?
— Да очень просто. Ты же видел, сразу за кустами роз.
— Ты смеешься надо мной.
— Ничуть. Ты уже готов ко многому, и только твоя уверенность, что у тебя это не получится, держит тебя. — Генрих взглянул Артему в глаза.
Артема вдруг охватила непонятная веселость.
— А ну пошли, — крикнул он, ухватил Генриха за руку и потащил.
Через пару шагов они оказались в Древнем Риме на форуме. Со ступенек какой-то пожилой человек что-то говорил, а толпа внимательно его слушала.
— А, предпоследняя речь Цицерона, молодец, Артем, — похвалил Генрих. — Что еще?
Артем рванул, и они оказались на вершине скалы. Было прохладно, ветер трепал их одежды, а под ногами скрипел снег. Под ними через перевал проходила закованная в железо армия.
— Переход Ганнибала через Альпы, но, может, пойдем куда-нибудь, где потеплее, — улыбнулся Рункель и изобразил, как будто ему действительно холодно.
Они сделали шаг, и под их ногами захрустел прибрежный песок. Слева от них густой стеной к пляжу подступали пальмы, а справа три корабля стояли на якорях, и от них уже отваливали шлюпки.
— Высадка Колумба в Сантьяго-де-Куба, у тебя хороший вкус, — произнес Генрих. — Пойдем дальше?
Артем кивнул и сделал шаг вперед. Под их ногами зеленела болотистая травка. Рядом пробегало асфальтовое шоссе с выбоинами, на противоположной стороне стояла автобусная остановка, а за ней ларек. За ларьком угадывалось садоводство. На скамейке сидели мужик в майке, тренировочных штанах и кедах и женщина неопределенного возраста со спитым лицом. Они передавали друг другу бутылку пива «Степан Разин» и отхлебывали из нее по очереди. К скамейке шел мужик в кирзовых сапогах, промасленных штанах и необычайно грязной рубахе.
— Эй, Валька, — загундосил мужик, — ты мне когда десятку отдашь?
— Да пошел ты, — злобно отозвался мужик в кедах.
— Ах ты, сука, — рявкнул мужик в сапогах, налетая на обидчика и хватая его за майку.
— Пидор вонючий, — взвыл мужик в кедах, нанося удар в глаз нападающему.
— Ой, люди, помогите, убивают, — заголосила женщина.
— О, черт, — произнес Артем, обхватывая голову руками и садясь на траву.
— Ничего, бывает, — ласково потрепал его по загривку, как маленького, Генрих. Артем поднял глаза и увидел, что они снова в саду Генриха, у ротонды с фонтаном. Генрих продолжал его успокаивать: — Ты нашел тот мир, из которого пришел. Ну что делать, если нам встретилась такая сцена? Ты думаешь, в Древнем Риме не было пьяниц, карфагенские солдаты никого не насиловали, а команды Колумба состояли сплошь из отважных моряков, ищущих открытий? Им деньги нужны были, Артем, а кое-кто и от виселицы бежал. Заслуженной, между прочим. Просто о тех временах у тебя по книгам создалось романтическое представление, а в свой мир ты меня привел в такой, каким запомнил. Или, вернее, в то, что тебе врезалось в память глубже всего.
— Генрих, нам этого не остановить, — сказал Артем, глядя на него снизу вверх. — Что бы мы ни делали, давали бы им мудрых правителей, ставили бы жестоких, подчиняли бы их странам соседей, помогали бы их соседям оккупировать их, здесь мы ничего не изменим.
— Вот поэтому я ушел из этого, — мягко улыбнулся Генрих. — Хотя то, что совсем сделать ничего нельзя, я бы не сказал. Вода камень точит. Да и потом, не все же такие. Эти просто в глаза бросаются.
— Те, которые не бросаются, тоже хороши, — криво усмехнулся Артем.
— Но и ты и я выросли именно среди таких, сплавляющихся по течению. И сами были в свое время хороши. Вспомни, как ты мечтал о своем «гольфе». И потом, разве не приятно тебе будет вывести тех, кто готов, вот на эту поляну?
— Генрих, незадолго до твоего появления я принял решение уйти. Я устал от того, что люди вокруг меня гибнут. Плохие, хорошие, никакие. Какую бы миссию я ни исполнял, вокруг реками льется кровь.
— Они сами приходят к этому, Артем. Никто не тянет их насильно в политику. Мы тоже пришли в это добровольно. Нас спасает то, что лично для себя мы ничего от этих интриг не хотим. А они стремятся к богатству и власти и нарываются на удар, потому что ослеплены золотом и не видят опасностей. Только и всего. Но мы можем действовать и не залезая в эту кашу.
— А мы можем?
— Конечно. Мы можем привести сюда многих. Надо только не тянуть за уши тех, кто не хочет. Да и потом, людям надо объяснить, что темные времена не вечны. Наступит время без войн, бедности и болезней.
— Наступит? — поднял брови Артем.
— Наступит, Игемон, — усмехнулся Рункель, похоже, цитируя Булгакова. Действительно мистический роман. — И мы можем это время приблизить.
— Но как?
— Есть много путей. Один их тех, по которому идешь сейчас ты и раньше шел я. Есть другие. Ты снова можешь выбирать.
— Выбирать между чем и чем?
— Для начала выбери, в каком мире ты будешь жить. Ты теперь можешь пройти в любой из миров. Если ты пойдешь в мой мир, то тебе даже не потребуется обеспечивать себя хлебом насущным. Вот, взгляни.
