Барон подвел Артема к фонтану в ротонде. Фонтан вдруг перестал бить, вода быстро успокоилась, потом на ней появилась картина прекрасного города с садами и парками. Ее сменили другие: леса и горы, океан и парк… Тот самый парк с беседками, ручейками и мостиками, который видел Артем в давишнем сне.
— Это может стать твоим домом. Сводить тебя туда я не могу. Это близко, тоже за кустами роз, — улыбнулся Рункель, — но если мы пробудем там хотя бы час, твоя несчастная супруга будет вынуждена ждать четыре дня. Забирай жену, детей. Там вас ждет приятная жизнь, хорошие люди, прекрасный климат. Но работать все равно стоит. Во-первых, надо же как-то развлекаться. Во-вторых, без работы и нового опыта человек деградирует. Любой, даже бог.
— Хорошо, я пойду туда. А что после?
— После выбирай, с каким из миров ты хочешь работать. Можешь вернуться в свой, в котором родился. Можешь с этим. Потом выберешь страну или род занятий, которому будешь покровительствовать. Я вот, например, занимаюсь точными науками. И у меня большие надежды на твоего сынишку, моего тезку.
— Нет, Генрих. Я хочу тот мир, где мы с тобой встретились. Хочу Ингрию, Петербург.
— Хорошо, давай посмотрим, по каким вариантам может пойти твоя Ингрия.
— И твоя.
— Я ушел от этого.
— Ну что ж… А какие существуют варианты и как мы можем ими управлять?
— Ну, — произнес Генрих, — вероятности какого времени ты хочешь увидеть?
— Объясни сначала, что такое вероятности.
— Все очень просто. Ты теперь должен мыслить не категориями интригана тайного ордена. Ты должен видеть основы. Тебя не удивило, как просто мы ходили по мирам. Ты даже сам водил меня. Смотри дальше.
— В своем мире я читал фантастическую книгу о таком мире, который отбрасывает отражения во Вселенную, образуя миры-тени.
— Близко, но не совсем так. Есть много индивидуумов, которые создают иллюзии. Иллюзии объединяются и формируют миры для своих творцов. Творцы начинают верить в реальность своих иллюзий и становятся пленниками этих миров. Освободиться от иллюзий — значит освободиться от оков одного конкретного мира и научиться ходить по мирам. Это мы с тобой. Когда это надоест, можно уйти в ничто, а потом вернуться. Ты сам себе хозяин.
— А как вернуться из пустоты, если там не за что зацепиться сознанию?
— Пустота — ничто. Пустота пустоты — нечто. Но об этом мы еще поговорим. А теперь слушай. Так же можно и улучшить жизнь в отдельных мирах. Если ты просто заставишь большую часть сознаний обитающих в мире работать позитивно, сама иллюзия улучшится. Мир станет спокойнее и богаче во всех смыслах.
— Так ты этим занимаешься?
— Такие, как мы, этим занимаются. Ты теперь понимаешь, почему наша деятельность не видна. Человеку, который живет только выпивкой и сексом, не постичь существование тайного ордена, оплетшего интригами всю планету и работающему на дальнюю цель. Но политики могут это постичь, потому что это их методы, хотя куда более глобальные. А вот кто может понять, что мир можно менять, рассказывая хорошие сказки, дающие надежду? Мышление людей и определяет, каким путем пойдет мир или его часть. Это и есть выбор одного из вариантов развития. Итак, альтернативы какому времени ты хочешь увидеть?
— Петербург… — протянул Артем, — двухтысячного года.
— Хорошо, — улыбнулся Генрих.
— Нет, стой, тысяча девятьсот девяносто первого, — выкрикнул Артем.
— А, тебе это еще интересно, — ухмыльнулся Рункель. — Смотри.
Вода в фонтане снова замутилась, и Артем увидел чистую улицу с витринами, подсвеченными неоном. У обочины стояли дорогие машины, в основном западного производства. По тротуару, выложенному плиткой, ходили спокойные, холеные, хорошо одетые люди в добротной западной одежде.
— А вот другая альтернатива, — произнес Рункель.
Картинка поменялась. Улица была та же, но грязная, пыльная, с мусором и потрескавшимся асфальтом. У обочины стоял один «трабант», тоже очень грязный и обшарпанный. Толпа плохо одетых, усталых людей штурмовала вход в магазин с грязной витриной, за которой ничего не было, кроме тощей кошки, меланхолично глядящей на человеческое месиво.
— Вот тебе две альтернативы, — произнес Рункель. — Если ты возьмешься за это, от тебя будет зависеть, какая из них будет реализована.
— Я займусь этим, Генрих, — произнес Артем. — И не затем, чтобы у них было хорошее пиво. Я хочу, чтобы окончилась наконец эпоха большой нелюбви.
— Добро пожаловать в боги, — улыбнулся Рункель.
Герой не знает, что Ливонский орден в тот момент являлся составной частью Тевтонского ордена, раскинувшего свои владения от Пруссии до современной Эстонии включительно.
Вечеря — ужин.
Великий Кантор — в наши дни эту должность в ордене назвали бы зав. по хозяйственным делам.
Мытарь — сборщик налогов.
Хальт-стоять (нем.).
Кляйне — маленький (нем.).
Русише швайн — русская свинья (нем.).
Барон проявляет удивительное предвидение. В сентябре 1378 года действительно был избран «альтернативный» Папа Климент, которого историки обычно называют «антипапой», и начался длинный период противостояния, именуемый в католичестве «двоепапием». В данном случае все события развиваются так же, как и в мире, из которого прибыл Артем.
Черные мессы — обряды дьяволопоклонничества.
Категаеси — один из бросков айкидо.
Кибадачи, дзенкуцудачи — базовые стойки карате.
Во всех захваченных землях немцы всегда переименовывали города в привычные их звуку немецкие названия, которые, впрочем, обычно были созвучны с прежними названиями. Так, чешская Кута Гора носила название Кутенберг. В данном случае название Старладенбург носит русская Старая Ладога.
Епитимья — церковное наказание.
Барон, очевидно, имеет в виду закон сохранения энергии.
Арьергард — войска, замыкающие строй, прикрывающие отход при отступлении.
В данном случае имеется в виду крепость Орешек, стоящая в устье Невы.
Согласно легенде, этот прием применил один из японских полководцев, когда с небольшим отрядом должен был атаковать превосходящего его армию врага.
