Я увидел две наши колесницы, несущиеся по краю долины, когда объезжал ее, наблюдая за работами по изготовлению ловушек. Располагали их в шахматном порядке и пока что отмечали длинными прутами, чтобы самим не попасться. Удирающему дозору некогда было маневрировать между прутами, поэтому предпочли ехать по самому краю, вдоль леса на склонах холмов, которые огораживали долину. На противоположном ее конце появились шесть египетских колесниц. Они остановились на дороге, которая спускалась в долину. Оттуда им хорошо видна деревня, в которой и возле которой расположилась моя армия. Египтян тоже заметили и забили в барабаны и загудели в трубы. Выполняя мою инструкцию, лагерь засуетился, якобы готовясь к бою. Египетские колесничие увидели достаточно, чтобы было, что доложить командованию, и поехали в обратную сторону, к дороге, связывающей Угарит с Алалахом, по которой двигались доблестный корпус «Птах» и отряды его союзников.
Египетская армия прибыла к вечеру. Двигалась предельно осторожно. Наверное, боялась угодить в засаду. Сперва появились двенадцать колесниц. Заняв позиции на верху склона, они внимательно осмотрели местность и наш лагерь. Убедившись, что нападать на них не собираемся, спустились ниже, а потом и на поле, покрытые высокой стерней. Вслед за ними появился отряд лучников. Эти быстро рассыпались по склону, спрятавшись за деревьями. Затем подошли копейщики и встали на дороге на склоне, перегородив ее. Следующий отряд копейщиков обошел их по лесу и встал в начале поля. Когда подошел третий отряд, он вместе с первым присоединился ко второму. Втроем они встали дугой, флангами в нашу сторону, словно предлагали напасть и оказаться в ловушке. Затем прибыли остальные колесницы, включая украшенную золотом, на которой ехал командующий Джет. Он ненадолго остановился на верху склона, оценивая врага. Мои воины стояли в шесть шеренг, положив пики на землю. Египтяне должны знать о пиках, но то, о чем слышал, иногда сильно отличается от того, что видел. Надеюсь, Джета порадовало, что нас так мало.
Дальше в долину спускались отряды союзников и располагались впереди египтян. Слуга должен знать свое место. Судя по флагам, сюда прибыли отряды из всех городов восточного берега Средиземного моря, начиная от Газы и заканчивая Угаритом. Среди них преобладали те, кто клялся мне в дружбе и верности. Теперь поклялись египтянам. Если выиграю сражение, опять полюбят меня.
Уже в сумерках в долину втянулся длинный обоз из арб, запряженных волами, вьючных мулов и ослов и большая отара баранов. Ветер был со стороны египтян, так что вскоре ночной воздух наполнился ароматами жареного мяса. К тому времени мои воины уже отужинали баранами, захваченными в Алалахе, поэтому реагировали спокойно. Поняв, что египтяне нападать сходу не будут, я разрешил своим воинам покинуть строй и заняться ужином. С пропитаем у нас все хорошо. В Алалахе захватили много скота и зерна, овощей и фруктов нового урожая. Специально для меня нагрузили полную арбу арбузов. Съесть так много за короткий срок я не способен, поэтому угощаю своих подчиненных. К моему удивлению, они не считают арбуз самой вкусной едой, предпочитают мясо. Дикари, что с них взять?!
Глава 97
Старый месяц, дотаивающий последние дни, появился сразу после захода солнца. Он не так ярок, как полная луна, но дает достаточно света, чтобы видеть крупные камни и не спотыкаться о них. Впереди меня идут два лучника, а позади — еще восемь их коллег и пять пращников. По моим подсчетам мы уже в тылу врага, который выставил два ряда охранения на поле и одну и очень редкую — на флангах. В тылу вообще никого нет. Только за пасущимся скотом приглядывают погонщики, которые сидят или лежат у костров. Мы проходим между ними и арбами, возле которых спят свободные от дежурства, занимаем позиции среди деревьев и кустов, чтобы быть не слишком заметными. Действуем молча и тихо. Каждый знает, какая у него задача и последовательность действий.
Я жду минут пятнадцать, убеждаюсь, что никому нет до нас дела, что рядом с нами все спят, после чего шепотом отдаю приказ:
— Начали.
Основная масса египтян расположилась в центре лагеря. На флангах их меньше, особенно на правом, за которым спрятались мы. Здесь египтяне разлеглись полосой метров двадцать-тридцать. Дальше идут союзники, в том числе гублцы, рядом с которыми сейчас должны прятаться лучники и пращники из этого города, но из отряда Шумадды. Услышав первые возмущенные крики раненых нашими стрелами и камнями, они должны метать стрелы и камни в расположение египтян. Если бы мы подкрались и тихо вырезали пару сотен сидонцев или тирцев, то уцелевшие пошли бы утром мстить нам, а вот если египтяне решат, что их обстреляли союзники, а те в свою очередь, что им досталось от людей реки, то завтра они будут воздавать друг другу. Мне не важно, сколько человек погибнет ночью. Мне надо посеять между союзниками недоверие, подорвать их моральный дух. Тогда потери будут исчисляться тысячами.
Я мечу стрелу за стрелой. Они короче моих, поэтому натягиваю тетиву не очень сильно. Бью наугад и по наклонной траектории. Одни прямо по курсу, другие левее или правее. То же делают и мои воины, расположившиеся рядом. Нам надо охватить как можно большее количество отрядов, ранить или убить хотя бы по одному человеку в каждом. Уже слышны стоны и возмущенные крики. В голосах пока сомнение и нерешительность. Тут и там зажигают факелы и пытаются понять, откуда прилетают стрелы и камни. Подсветка помогает мне попадать метко.
Начинают кричать и египетские воины рядом с нами. В них прилетает со стороны союзников. Египтяне действуют решительнее: похватав щиты и хопеши, бегут в ту сторону, откуда летят стрелы и камни, чтобы наказать виновников. Я отправляю несколько стрел им в спины, опустошив второй колчан, и наблюдаю, как начинается ночная бойня всех против всех. И египтяне, и их союзники орут, что напали люди моря, и истребляют друг друга.
— Уходим, — тихо приказываю я.
Мои воины, расстрелявшие стрелы и камни, подтягиваются ко мне, и плотной группой мы поднимаемся выше по склону, к обозу, возле которого поворачиваем налево. Обозники проснулись. Они стоят между арбами и прислушиваются к звукам ночного боя.
— Что там случилось? — спрашивает один из них очень тихо, словно боится, что громким голосом накличет беду.
— Напали народа моря, — громко отвечаю я. — Пора убегать.
Обозники, глядя, как мы растворяемся в темноте, начинают бурно обсуждать эту новость. Уверен, что кое-кто сделает разумный вывод из услышанного. По крайней мере, я успел услышать, как кто-то кому-то говорил, что надо снять путы с мулов. На мулах удобнее удирать по горам.
Глава 98
Обычно египтяне начинают сражение рано утром, чтобы к полдню, к жаре, закончить. Знатные люди привыкли в это время занимать место за обеденным столом в тени, а потом отдыхать. На этот раз изменили своей привычке. Может быть, ждали, когда солнце переместится по небу и перестанет слепить им в глаза, потому что мы располагались восточнее, а может, что скорее, зализывали раны после ночного переполоха. Мы ночью благополучно и без спешки вернулись в свой лагерь, а египтяне еще с час воевали со своими союзниками. Сколько было убитых и раненых, узнаем позже, но урон они с нашей помощью нанесли себе явно немалый. В основном пострадали простые воины, потому что знатные ночевали в центре лагеря, вдали от стычки. Строиться египтяне начали только часа через два после восхода солнца. Впереди колесницы. За ними лучники и пращники. В третьей линии копейщики, причем в центре стояли египтяне, а на флангах — союзники.
Под рев труб и бой барабанов все это воинство двинулось в нашу сторону. Издали оно выглядело грозным. Особенно колесницы, которые быстро набрали скорость и со свистом, гиканьем, криками понеслись на нас. Светлые лошади казались пенной волной, катящейся по полю. Эдакое «кавалерийское цунами». Красиво ехали, заглядеться можно. Пока не добрались до ям-ловушек. Зрелище сразу стало еще интереснее и уже совсем не грозным, а смешным. Когда колесо влетали в яму, кузов перекашивало и резко подкидывало, из-за чего возница и сенни вылетали из него. Двигаясь по наклонной траектории, они перелетали через притормозивших лошадей и приземлялись прямо перед копытами животных, возобновивших движение. Колесница к тому времени лишалась одного или двух колес и волоклась вслед за испуганными, неуправляемыми лошадьми. Если сенни и возница не сворачивали себе шею при падении, то конские копыта и колесницы добивали их. Каждый такой парный полет мои воины встречали громкими радостными криками.
