— Знаю, и что?
— Так вот — как-то мужики собрались, и разговор про тебя зашел, так он начал ахинею про драку нести. И что ты такой, да сякой, и Тихомиров пьянь подзаборная. Так мужики ему за это насовали, особенно за дядю Мишу. Мокашов еле разнял. Даже Косен Ержанович своей тростью Шахову по спине треснул.
— Косен Ержанович? — удивился Ильяс. Затем почесал затылок. — Вообще-то он как раз может. Справедливый мужик.
Мы вышли на улицу, перешли дорогу и направились к остановке. Час пик уже давно миновал, так что народу в ожидании автобусов томилось немного. Все стояли под навесом в тени и дружно смотрели навстречу движения транспорта.
Мы остановились недалеко от столба с указателями маршрутов и тоже посмотрели — не идет ли нужный автобус?
— О! — воскликнул глазастый Олег. — Экспресс идет.
Проезд на экспрессе стоил десять копеек, зато он шел быстрее обычных маршрутов.
— Едем! — решил я. — Домой поскорее охота.
В салоне ЛАЗа пассажиров было мало. Мы по очереди кинули монеты в кассу, оторвали по билетику и устроились на задних сидениях. Со мной сел Ильяс, Олег на сидение перед нами, в пол оборота.
— Я тут кое-кого поспрашивал, — тихо сказал Расулов, — родоки тех пацанов, что с тобой в сквере махались, сначала жуткий хай подняли, к участковому кинулись на тебя жаловаться, мол избил, хулиган такой, но Мокашов растолковал — кто и кого бил на самом деле и что из этого вышло, те скисли и быстро рассосались. Тех пацанов я видел, ты им всем здорово насовал. У каждого фонарь висит.
Я лишь плечами пожал, мне было без разницы — кругом одни враги, так что бил кто под кулак подвернется.
— Кстати, — вдруг громко сказал Расулов, — Вершина пропал куда-то и Макса тоже не видать.
— С Громозекой понятно, а Вершина… — я невольно скрипнул зубами, — пусть только на глаза мне попадется…
— Вот-вот, — усмехнулся Ильяс, — и те пацаны теперь дальше своих дворов носа не кажут. Некоторых вообще родоки из дому не выпускают.
— Ага, — кивнул Олег, — сто процентов теперь никто на тебя даже не вякнет. Даже завидно.
— Чтобы завидно не было, — наставительно произнес я, — надо по утрам на зарядку бегать. А то скоро пузо нажрешь.
— Да что ты заладил, — скривился Савин, — пузо да пузо. Вот с завтрашнего утра и начну… заряжаться.
Ткнул пальцем в Олега:
— Ловлю на слове.
Экспресс остановился, из автобуса вышла половина пассажиров, но никто не вошел. Ехать осталось недолго и, как подсказывала мне память, наша остановка через одну.
— Серег, ты извини, — вдруг повинился Расулов, — но мне пришлось все рассказать отцу.
— Что именно? — поинтересовался я. — Надеюсь не про «Лысый горшок»?
— Ты за кого меня держишь? — нахмурился Ильяс. — Только про драку в сквере…
— И?
— Отец попросил познакомить с тобой.
Что ж, желание понятное, ладно хоть не требует.
— Хочет увидеть того, кто такую кашу заварил.
Кашу…
После того как я дал отпор Громозеке в школе, все пошло не так и… действительно заварилась каша. Это только в книгах герои запросто меняют историю и все у них тип-топ. Но это в книгах. Время оказалось тонкой и чувствительной материей. Менять историю очень опасное занятие. Для этого надо спрятать глубже свою совесть и иметь стальные нервы. Я думал, что смог изменить жизнь человека в лучшую сторону, и он не погибнет, как в той истории, а все вышло неожиданно жёстче. И как после этого пытаться изменить историю? Вдруг погибнет кто-то из родных, или случиться катастрофа страшнее? Как потом жить?
— Серег, — толкнул меня Ильяс, — ты не заснул часом?
— Нет-нет, я слушаю.
— Я говорю — отец приглашает тебя на юбилей. Ему сорок пять завтра.
Удивленно уставился на Расулова.
— Меня приглашает?
— Да. Очень просил тебя позвать. Соглашайся! С утра бешбармак варить будут, плов готовить и шашлык…
Бешбармак, м-м-м! Только при одном упоминании у меня невольно потекли слюни. Но идти на юбилей, и без подарка… как-то неудобно.
— Вот блин! Как-то неожиданно. А …
— Не надо ничего дарить, — перебил меня Ильяс. — Отец предвидел это и сказал — подарком будет ваше знакомство.
— Все равно неудобно. Что я там делать-то буду? Ну, познакомимся, ну поздравлю, расскажу — как до такой жизни докатился, а дальше?
— Э-э-э… — зачесал затылок Расулов, — потом можно уйти куда-нибудь…
— На речку, — воскликнул Савин.
— Точно! — обрадовался Ильяс. — Там шашлык забацаем! Купнемся, позагораем.
Друзья переглянулись, довольные этой идеей.
— Тогда надо еще кого-нибудь позвать, — предложил я, — а то втроем скучновато будет.
— Да, — согласился Расулов, — ребят обязательно позовем. Мяса на всех хватит. Десять баранов сегодня купили!
— Э, пацаны, — закрутил головой Савин, — выходим, приехали.
Мы вышли из автобуса. От остановки до наших домов пройти сквозь двор соседних.
— Ильяс, а ты что вышел-то? — спросил я Расулова. — Тебе же на следующей выходить. Или проводить решил?
— Нет, — улыбнулся Ильяс. — Это мне с тобой теперь безопасней. Шутка! Просто мой отец просил Косена Ержановича на юбилей позвать. Он ведь в твоем подъезде живет?
— Да. А что, Косен Ержанович тебе родственник?
— Нет. Он с моим дедом Акылбаем в одном полку воевал. Как без него-то?
Мы вошли во двор и прошли вдоль дома. Когда собирались завернуть к подъезду, услышали голос:
— А вот еще смешной случай был…
Я знаком остановил друзей. Голос я узнал, это был Мокашов. И историю его тоже узнал. Её я слышал от него много раз в той жизни, но все равно остановился и приложил палец к губам. У подъезда на скамейках сидели мужики, а дядя Юра рассказывал свои приключения:
— … я тогда только после школы милиции служить начал. В общем, послали меня из морга покойника забрать, а морг-то в соседнем райцентре. Дали мне газон бортовой, помощника, гроб и вперед. Помощник тот, Иваном звать, выпивоха, скажу я…
В общем Иван в кузове, я в кабину и поехали. Водила всю дорогу молчит. Меня тож к разговорам не тянет. Едем и слушаем, как Иван в кузове песни горланит. Успел где-то на грудь принять, али с собой взял. Тут дождик заморосил. Едем уже в тишине, Иван замолчал, значит. Смотрим, дед с бабкой голосуют. Чуть ли не под колеса бросаются. Водила сжалился, мокнут ведь. Притормозили. Дед просит подбросить до деревни, по пути мол. Дождались, когда они заберутся, только трогаться, а в кузове кто-то как заорет! Смотрим в зеркала — дед с бабкой из кузова выпрыгивают. Лихо так, в десанте так не сигают, а кузов они с минуту лезли. Выходим выяснить — чего случилось, а их и след простыл. Заглядываем в кузов, а там Иван матерится. Оказывается — чтобы не мокнуть, Иван взял и в гроб лег. Крышкой накрылся, только ладонь высунул, чтоб дышать, и сразу заснул. Проснулся от того что руку прищемило, он и заорал. Видать дед с бабкой на гроб для удобства сели…
